Когда матрос прочел «конная армия», Котовский усмехнулся. Сквозь раскрытую дверь было видно, как, спешившись, поили лошадей четыреста бойцов Котовского — все, что осталось от пятисот после вчерашнего боя.
— Сводку принял Григорий Котовский, — отстучал матрос.
Аппарат замолчал.
Котовский, махнув рукой, вышел во двор к бригаде…
Когда до Одессы осталось всего три километра, горнисты сыграли атаку. Вперед вырвался хор трубачей. Никелированные трубы смешно болтались за спинами у всадников. Музыканты нелепо размахивали тупыми, никогда не рубившими шашками. На Пересыпской заставе горбатый флейтист неловко ударил шашкой по спине офицера, выскочившего из дежурки. Лезвие бутафорской шашки отскочило, но музыкант продолжал размахивать крепко зажатым в кулаке эфесом.
Не замедляя темпа атаки, на всем скаку головной разъезд первого полка изрубил казачью за-ставу.
У Пересыпского моста возникло неожиданное препятствие. Кучка людей с красной тряпкой, наколотой на штык, преградила путь Котовскому. Взволнованные и радостные лица окружили его со всех сторон, цепкие руки впились в стремена его лошади. Это была пересыпская рабочая боевая дружина. У них были винтовки, но не хватало патронов за ночь они перебили два батальона белых.
Пока с пулеметных тачанок скидывали несколько коробок с лентами патронов, старшина эскадрона связи Сойфер узнал среди дружинников своего брата, подручного слесаря с лесопильного завода.
— Здорово, Абрам, — сказал старшина, — смотрите, пожалуйста, ты уже бегаешь с винтовкой, босяк!
Младший брат оторопело молчал, вглядываясь в знакомое лицо жадными глазами, и смущенно перекладывал из руки в руку винтовку.
Старшина и сам был смущен неожиданной встречей и не знал, как держаться.
— Ну, а мать, — спросил он вдруг, — скажи, как мать, наверное, уж похоронили вы меня… Что ты смотришь, на меня как на привидение:
— Мамаша живут ничего себе, — ответил брат, — скоро они уже будут садиться вечерять. И ты бы заехал закусить, а хоронить тебя не хоронили, но в общем не надеялись больше увидеться.
— Благодарю, — ответил старшина с достоинством, — заеду как-нибудь в другой раз, я приглашен сегодня к ужину в Тирасполь к генералу Стесселю. Слыхал про такого Ну, пока!
И, тронув коня шпорами, поскакал вдогонку своему эскадрону.
Бригада прошла через весь город галопом.
На углу Дерибасовской и Екатерининской известная всей Одессе цветочница Маруся преподнесла командиру взвода Алеше Ткаченко белоснежную хризантему. Эскадронный, порывшись в переметных сумах, достал пачку стотысячерублевых деникинских ассигнаций, «колокольчиков», с печатью полевого казначейства «Добровольческой армии». Этими ассигна-циями, как обоями, были оклеены почти все пулеметные тачанки бригады. Но девушка отказалась от денег. Тогда эскадронный, недолго думая, переглянулся через луку седла и поцеловал голубоглазую цветочницу прямо в губы.
