В 1932 году Константину Эдуардовичу исполнилось 75 лет. За его плечами лежали десятилетия напряженной научной работы.
Многое было пережито за эти годы — труд, бедность, семейные несчастья, одиночество и насмешки обывателей. И лишь после революции к нему пришло счастье. Его труды признало и оценило советское общество. Жизнь озарилась радостью.
«Только наша Советская власть отнеслась ко мне человечно. Новая и настоящая Родина создала мне условия для жизни и работы, — писал Константин Эдуардович в «Комсомольскую правду». — Мы должны работать во имя нашей славной Родины».
Партия и правительство высоко оценили труд Циолковского: семидесятипятилетие ученого было торжественно отмечено в Москве и в Калуге. Циолковского наградили орденом Трудового Красного Знамени.
За получением ордена нужно было ехать в Москву. Но поездка не радовала Константина Эдуардовича. Он был тяжело болен и боялся, что это путешествие ухудшит его здоровье и надолго оторвет от работы. Он с грустью сознавал, что жить ему уже недолго, и страстно хотел успеть как можно больше сделать.
Между тем из Москвы пришел вызов. Нужно было собираться в дорогу. Но даже и теперь, когда поездка была решена, Константин Эдуардович все еще колебался.
Его старшая дочь Любовь Константиновна, бывшая многие годы личным секретарем своего отца, в волнении ходила по комнатам и боялась, что в последнюю минуту отец передумает. Ей же очень хотелось, чтобы он поехал. Она надеялась, что награда и торжественная обстановка, с которой она связана, отвлечет отца от болезни, успокоит и даст новые силы для работы.
Ведь надо же, чтобы болезнь подкралась именно тогда, когда есть все условия для работы, когда только бы работать! Любовь Константиновна понимала настроение отца, и ей самой было очень грустно.
Она осторожно приоткрыла дверь в столовую. Константин Эдуардович все еще сидел за столом. И так необычно было видеть его в этот час здесь. На его лице было написано напряженное раздумье.
Любовь Константиновна вошла в столовую.
— Папа! — решительно сказала она. — Иди ложись спать, завтра тебе рано вставать.
— Зачем? Я никуда не еду.
