— А старуха что-то приболела да и самому неможется — вот и решил за соком сходить. Схожу, думаю, пока берёза лист не выкинула, а лист выкинет — сок остановится.
— Ботаник, — опять усмехнулся председатель.
— Что-что? — не понял старик.
— Да это я так, про себя.
— А скажи, Харитон Харитонович, чего полянку-то овсом засеял, мне Харитошка сказывал, вроде ты собирался картошкой засадить?
— Передумал.
— Да и когда успел. Вчера ещё не пахана была.
— Ночью ребята вспахали. Решили машины испробовать.
— И то дело, — недоверчиво согласился Ковча.
Сучья под ногами по лесным опушкам: тресь-хруп, тресь-хруп. Камни из-под ног с крутых берегов ручьёв в воду: бултых-бултых. Голый пружинистый молодняк-березняк по распотевшим красным лицам: зжик-зжик — что розгами. Ощетинившись колючками, можжевельник по коленкам, животам и плечам ежам колется.
Часа три трактористы в разведке. Седьмым потом исходят. От гимнастёрок да брюк пар столбом валит.
Чешут затылки ребята.
На большой дороге, что в колхоз и из колхоза, — ни следа. На дорогах из деревни в деревню — ни следа. На полевых дорогах — ни следа.
Под крутоярами ручьёв — ни телеги, ни плуга, ни бороны. В зарослях оврагов — ни телеги, ни плуга, ни бороны. На лесных опушках в чапыжнике — ни телеги, ни плуга, ни бороны.
Сквозь землю провалился пахарь — не иначе…
«Тоже мне разведчики», — скажет старшина, выслушав такой доклад. А доложить больше нечего.
Ox и тяжела дорога сегодня от Заречного поля до деревни для Харитона Харитоновича. Под гору, а ноги не идут. Сердце вот-вот выскочит из груди. В атаки танк водил — легче было. В Тимирязевской академии на самый трудный зачёт, к самому строгому профессору вприпрыжку на третий этаж вбегал. А тут под гору ноги не слушаются. Вот беда-то…
Злая шутка вывела из строя председателя.
«Старшина, приведи себя в порядок, — усмехнулся Харитон Харитонович, — бес с ней, с этой полянкой».
Умылся студёной весенней водой бурлящей речки, сполоснул сапоги, подтянул пояс, застегнул воротник гимнастёрки и чётким, твёрдым, будто строевым, шагом вошёл в деревню.
А шила в мешке не утаишь.
То у одной, то у другой избы по три, по четыре собрались и судачат да грают бабы, хватаясь за животы, а руками всё на Овсяную полянку показывают.
— С первой бороздой, Харитон Харитонович! Ха-ха-ха-ха!
Махнул рукой председатель в ответ: «С баб много не спросишь», — дальше идёт.
И мужики от баб не отстали — тоже кучками пособирались, чешут поясницы да затылки, дымят махоркой, зубы скалят, вытаращив глаза на Заречное поле, на полянку Овсяную. Как на солнышко красное.
