Мила Ерёмина хлюпала носом и частенько останавливалась, замирала, словно бы у неё не осталось сил двигаться дальше.
— Что с тобой? — спросил Женька, подходя к девочке.
— Ничего, — чуть слышно ответила Мила и поёжилась.
— Чего же ты стоишь?
Девочка с удивлением взглянула на Женю.
— Любуюсь, — тихонько прошептала она. — Здесь очень красиво! Верно?
До сих пор, возможно, Женя и не отдавал себе отчёта в том, почему его так волнует этот осенний день. Ведь мальчик прекрасно понимал: всё, что здесь происходит, — самое обычное сельское дело. Люди убирали урожай и жгут в полях стерню. И делается это вовсе не для красоты. Появится пепел, а пепел — это удобрение. Что же касается игры солнечного света, громыхания пламени, слепого дождя и порывистого ветра, так это нечто постороннее, на что и внимания-то не следует обращать. И вдруг оказывается, Миле Ерёминой тоже нравится этот день, она тоже считает его красивым! Ну конечно же, здесь необыкновенно красиво! И Женька чувствует эту красоту всей душой.
Под вечер, возвращаясь домой, Женька ёжился в кузове грузовика от холода и ветра и думал, что каждый день, даже самый-самый обычный, может запомниться навсегда.
Глава восемнадцатая. ДЕРЕВЕНСКИЙ МАЛЬЧИК
Вдруг раздавался стук в стену, и всем уже было ясно — Пастуховы предупреждают о своём намерении навестить Дроздовых. Николай Сергеевич — он в этот вечерний час лежал на кровати и читал журнал «Радио» — в ответ стучал кулаком в стену и, скинув ноги на пол, начинал засовывать их в домашние тапки. Ольга Георгиевна, сидевшая в уголке на стуле и зашивавшая дырку на Женькиной рубашке, поднималась, складывала шитьё и кричала:
— Ждём-ждём!
Женя уже подобрался к тому месту в книге, где Робинзон Крузо на самодельном плоту перевозит на берег необитаемого острова с потерпевшего крушение корабля разные припасы. Мальчик понимал, что книжка от него никуда не убежит. Можно и завтра почитать. Единственное, что беспокоило Женьку, так это сам Робинзон Крузо, который, если за ним хорошенько не следить, начнёт лениться и перевезёт не так много припасов, как хотелось бы…
Дверь распахивалась, и в комнате появлялся большой кипящий чайник, а уже за ним и сама тётя Клава.
— Мы со своим кипяточком, — говорила тётя Клава.
— Милости просим, — отвечала Ольга Георгиевна, принимая из руки гостьи чайник и устанавливая его на стол, на круглую, привезённую из Москвы проволочную подставку.
Затем появлялся дядя Саня, и начиналось чаепитие.
