Мрак шепчет ей на ухо, обвивая горло руками, словно шарфом:
«Я всегда с тобой».
Адди вытаскивает десять центов и прячет остальное в карман.
Мэгги вручает ей сдачу: четыре доллара.
– Откуда ты, солнышко? – спрашивает Мел, замечая в произношении Адди слабый акцент.
Теперь он почти исчез: Адди лишь иногда проглатывает «с» и немного смягчает «т». За долгие годы ей так и не удалось до конца с ним распрощаться.
– Много где побывала, – отвечает она, – но родом я из Франции.
– Oh-la-la, – протяжно тянет Мел с четким бруклинским прононсом.
– Держи, милая, – говорит Мэгги, передавая Адди пакет с выпечкой и высокий бумажный стакан.
Она хватает его, с наслаждением грея замерзшие пальцы. Кофе крепкий и черный, Адди делает глоток, внутри разливается тепло, и вот она уже снова в Париже, в Стамбуле, в Неаполе.
Глоток воспоминаний…
Адди направляется к воротам парка.
– Au revoir![4] – выкрикивает вслед Мел, старательно выговаривая каждую букву, и Адди улыбается в плывущий от кофе пар.
В парке воздух прохладен и свеж. Солнце взошло, но как бы оно ни пригревало, холодно еще по-зимнему. Адди выискивает солнечное местечко и опускается на покрытый травой склон под безоблачным небом.
Кладет поверх бумажного пакета черничный маффин и попивает кофе, разглядывая книгу, которую позаимствовала со стола Фреда. Адди не удосужилась посмотреть, что же схватила, но теперь ее сердце замирает при виде потертой мягкой обложки с названием на немецком языке.
«Kinder und Hausmärchen», Brüder Grimm.
Сказки братьев Гримм.
Немецкий Адди подзабыла. Он ютится в самом уголке памяти, которым она не пользовалась со времен войны. И вот Адди счищает с него пыль, зная, что язык как ни в чем не бывало лежит нетронутым под слоем грязи, стоит лишь ее смахнуть. Таков дар памяти. Она перелистывает хрупкие страницы, спотыкаясь взглядом о слова.
Давным-давно Адди любила такие сказки. В детстве, когда мир был маленьким, а она мечтала о распахнутых дверях.
Но теперь Адди слишком хорошо понимает, о чем эти истории. Сказки о простаках, что совершают глупости, предостерегающие легенды о богах и чудовищах, а еще о жадных смертных, которые желают слишком многого, а потом не могут понять, что потеряли. Пока не придется заплатить сполна и не станет чересчур поздно требовать вернуть все назад.
Голос, словно дым, заполняет ее грудь.
Никогда не молись богам, что отвечают после прихода темноты.
Адди отбрасывает книгу прочь, закрывает глаза и опускается на траву, пытаясь насладиться теплом солнца.
