Сколько мне придётся идти, вернее бежать, я не знал. Это, конечно, было плохо. Зато я знал, что скорость моего движения будет много выше, чем на планете земного типа с мощной атмосферой: тут я без труда смогу развить километров пятьдесят в час, а то и поболее.
Судя по цвету контрольной ленты на рукаве скафандра, ресурс картриджа жизнеобеспечения я не выработал даже наполовину. Стало быть, часов двенадцать у меня в запасе всяко есть. Далеко ли я смогу убежать за это время? Гм-м-м-м, имея в запасе столько времени, да такой стимул я, пожалуй, половину этой луны пробегу!
И я помчался. Впрочем, говоря по совести и положа руку на сердце (допускаю, что у кого-то другого совесть расположена совсем в ином месте), следует признать, что мои скачки по поверхности пыльной луны меньше всего напоминали бег. Скорее они походили на движение рысистых кенгуру: мощный удар двумя ногами в грунт, вектор толчка направлен под сорок пять градусов к горизонту, пушечный взлёт на высоту восьми или даже десяти метров над грунтом и впечатляющий полёт на расстояние сорока-пятидесяти метров. При касании грунта низкий присед и — новый толчок под сорок пять градусов к горизонту.
Вот так я и поскакал. Получилось довольно резво. За свою богатую разнообразными событиями жизнь я немало побегал быстроногим оленем, поползал крокодилом, а теперь вот запрыгал кенгурёнком. По самой скромной оценке я покрывал один условно-земной километр в девяносто секунд. И особенное удовольствие от подобного способа перемещения заключалось в том, что ноги мои практически не уставали: сила тяжести в моём субъективном восприятии казалась столь мала, что работа мышц против неё не воспринималась как заметная нагрузка. Кроме того, за те три секунды, что я находился в состоянии полёта, ноги вполне успевали отдохнуть от усилия при прыжке.
Двигался я таким образом довольно долго, полагаю, часа два или больше. На рукаве скафандра почему-то отсутствовали часы: видать тот, кто меня сюда направил, побеспокоился на сей счёт. Как бы там ни было, километров под сто я по поверхности этого планетоида проскакал. Небольшие сопки я перемахивал одним прыжком, те, что оказывались повыше — в два приёма, группы скал обходил стороной. Несколько раз запрыгивал на вершины или высокорасположенные уступы скал и осматривал окрестности.
Наконец, во время одного из таких осмотров я увидел то, ради чего затеял всю эту суетливую беготню. У горизонта появилось внушительных размеров зеркало фазированного радара и несколько иглоподобных мачт с антеннами связи. Подкорректировав направление своего движения, я помчался туда.
