Без даты
Дома – «холодная война». Моего мужа «обидел» венгерский дипломат, фамилию которого я не запомнила. Сказал: «Я слышал о вас, вы – муж Фурцевой». Уверена, что человек сказал это без всякой задней мысли, без намерения обидеть. Просто вырвалось. Но Николай решил, что ему хотели лишний раз намекнуть на то, что без меня он – пустое место. Злится, ворчит. Успокаивать бесполезно. Нужно переждать, пока Николай не выпустит весь пар. Другой бы радовался тому, что его жену знают во всем мире, а он…
Все чаще ловлю себя на мысли о том, что на месте Николая мог бы быть другой человек. Должен был быть другой человек. Мысль эта никчемная, потому что прошлого не изменить. Только душу травит.
Оба «блина» комом. А третьего ведь уже не испечь. Завидую счастливым парам. Таким, например, как Плисецкая и Щедрин.
5 января 1972 года
Как обычно, несколько недоразумений с подарками. Давно установила себе предел – не принимать подарков, которые стоят дороже десяти рублей. Исключение делаю только для близких. Остальным дорогие подарки возвращаю. Зная эту мою привычку, Таня и Люба[92] не разрешают никому оставлять у них подарки для передачи мне. Говорят – нет уж, вручите лично. Знают, что иначе им придется самим возвращать то, что я не сочту нужным принять. Тане однажды даже пришлось отправлять подарки почтой в Ленинград и Куйбышев. Командированные товарищи уговорили. Сказали, что торопятся на поезд и оставили «кое-что» для меня. Квитанции храню до сих пор, хоть и много лет прошло. Вдруг припомнят? Иногда, когда нужен повод, а найти его нельзя, начинают рыться в прошлом. В этом смысле показателен пример бывшего директора «Мосфильма» Сурина[93]. Сурин – талантливый и опытный организатор. Начинал работать в управлении музучреждений комитета по делам искусств, после войны перешел в кино. Дорос до заместителя министра культуры, но не смог сработаться с моим предшественником[94] и с 59-го года возглавил «Мосфильм». Отлично руководил столь хлопотным хозяйством и мог бы руководить еще долго. 64 года – это еще не старость, тем более что на здоровье Сурин не жаловался. Но он считал, что знания и опыт дают право высказывать собственное мнение, невзирая на лица. Везде, вплоть до ЦК. Это многим не нравилось. И чем дальше, тем больше. В итоге Сурина решили убрать. Предлагать ему уйти по состоянию здоровья не стали, знали, что не уйдет. Сначала попробовали придраться к сыну, который работает на «Мосфильме», – развел, мол, семейственность. Высказали на партсобрании, но Сурин отмел эти нападки и выставил выступившего в дураках. То, что молодой режиссер работает на киностудии, где директором его отец, – это еще не семейственность. Тем более что не было ни одного примера поблажек, которые бы Сурин делал сыну. А уж как искали. Землю носом рыли и были готовы из мухи слона сделать. С сыном не вышло, так нашли другой повод – охотничье ружье, подаренное итальянскими кинематографистами. Зная о том, что Сурин – страстный охотник, итальянцы подарили ему ружье. Хорошее. Такое, что охотнику устоять было невозможно. Охотник в Сурине взял верх над коммунистом. Так бывает, когда теряешь бдительность. Если говорить начистоту, то подарок Сурин заслужил. С картиной про Арктику
