Она здесь. В нескольких метрах. Точно на том месте, где любила стоять Андреа и наблюдать за ней. Наташа, так, кажется, зовут девочку, уперлась взглядом в стекло и неотрывно смотрит на склонившихся в деми-плие балеринок. На улице жарко, но по хрупким плечам девочки то и дело пробегает нервная дрожь, зубы выстукивают неразборчивые слова.
— А я сюда больше не хожу, — тихо произносит Андреа, подходя ближе.
Наташа вздрагивает и оборачивается. У нее опухший нос и покрасневшие веки. Она узнает в незнакомке странную женщину, и в заплаканных глазах мелькают смятение и испуг.
— Ты не танцуешь, я не хожу.
— Другие танцуют.
— Да. Другие танцуют по-другому.
— Как?
— Ну… — Андреа теряется. Что она может объяснить десятилетнему ребенку? Что только стук ее сапатеро возрождает в ней желание теребить струны? — Не знаю. В общем, не так, как ты.
— Ясно, — кивает Наташа и порывается уйти.
— Погоди. Почему ты не танцуешь?
— Не хочу.
— У любого «не хочу» есть причины.
— Какое вам дело! — откровенно грубит девочка и уже делает несколько шагов в сторону.
— Я не хочу ехать, потому что боюсь.
Наташа смотрит на женщину с опаской (может, она ненормальная?), но все же спрашивает:
— Куда ехать?
— Домой. К родным. Придумываю дурацкие отговорки. Сторожа, кота, работу — а на самом деле просто боюсь ехать в Мадрид. Потому что просто не смогу не прийти домой. Не могу туда не прийти и прийти не могу.
— Почему? — автоматически спрашивает ребенок. Из всего сказанного она поняла только, что странная женщина живет в другом городе и боится туда ехать.
Что ей ответить? Не рассказывать же про ворох открыток и иллюзию успеха, которую Андреа создала для своей семьи. Одно дело — корябать несколько чернильных строчек и совсем другое — рассказывать небылицы, глядя в глаза. Выслушивать хвалебные речи родителей, демонстрировать свою игру соседям, приглашать на несуществующие концерты и знать, что ты никто и ничто.
— Не могу не прийти, потому что я их люблю и очень соскучилась, а прийти не могу, потому что наделала много глупостей из-за разных комплексов и страхов. — Андреа наконец честно объясняет причину своей дилеммы «ехать — не ехать». — Так почему же ты не танцуешь?
— Боюсь, — чуть слышно выдыхает Наташа.
— Чего? — Ласково и ненавязчиво. Карлович бы одобрил.
— Со мной может случиться то же, что и с мамой… — Из черных глаз вновь бегут слезы.
«Родителей нет, — припоминает Андреа слова педагога. — Что же случилось с мамой? При чем тут классический танец? Спросить, не спросить… Лучше не стоит».
