С Тоней все сложилось как-то быстро и просто, без уговоров, без льстивых слов, без намеков. Марат еще даже подумать не успел, а она пришла и все сама сделала. И продолжает делать уже полтора месяца.
С чего же все началось? Ах, ну да, с фисгармонии, конечно. На отделку приехала женская бригада, а прораб возьми и похвастайся инструментом да музыкантом. Марат отнекивался, но разве отвертишься от насквозь пропахших краской хохотушек? Всех ошеломил. А еще говорят, женщины стали разборчивые, до несметных богатств охочие. Да ничего подобного. Чуть душу потревожишь, и они уже глядят на тебя томными глазами. Молоденькая Нюра — та еще кокетка, до сих пор глазки строит, но Марат с такими не связывается. Сначала глазки, улыбки, потом — слезы и сопли. Татьяна лет тридцати с красивым, грудным голосом смотрит серьезно, многообещающе, но и требовательно. Шуры-муры ей не нужны, и так в девках засиделась. Заведет глаза поволокой и сверлит мыслями: только шагни навстречу, я уж тебя поймаю, заберу и руку, и сердце. Марат бы отдал, если б мог. Не на того Татьяна нацелилась. То ли дело Тоня, у нее в активе примерно на пятнадцать больше прожитых лет, отсутствие иллюзий и присутствие постоянного спутника в московской квартире. Никаких надежд, никаких обязательств. Марат — это так, праздник для тела. А место для совместного поедания борщей и просмотра сериалов прочно занято. Так с чего бы лезть в душу?
— Ни о чем, — буркает Марат привычный ответ.
— Я думала, скажешь, обо мне. — Странное, неподходящее жеманство. Тоне не идет.
— Я о тебе не думаю. — Жестко, но правдиво.
— Ясно. А о ком?
— Ни о ком.
— Ни о чем… Ни о ком… Скучная у тебя жизнь, Марат. Пустая. Только Мила и я. Я не твоя, а Мила — собака.
— Много ты понимаешь!
— Разве я не права?
— Нет.
— Разве я не права, Марат? — Женщина смотрит на него выжидающе. Марат не реагирует. — Надо что-то делать.
— А что?
— Не знаю.
— И я не знаю!
Откуда он может знать, что делать, если появляется дома от силы раз в месяц? Да и то помоется, поест, перекинется парой слов и обратно на объект. Он бы, может, и остался ночевать, но там, за городом — Мила. Если собаку сюда привезти, домочадцы, конечно, обрадуются, попросят оставить, Марат и оставит, а сам потом с ума сойдет от одиночества. Привык уже задушевные разговоры вести с лохматой дворнягой. Идеальный собеседник: слушает внимательно, не перебивает, ни о чем не спрашивает, не требует деталей и пояснений, не докучает жалостью, не обременяет советами. Тактичная волосатая жилетка с длинным хвостом и мокрым носом.
