Хотя Сародж надеялась на естественные роды, в клинике решили провести кесарево сечение. «В ее глазах было видно напряжение, – вспоминает Коэн о передаче малышки. – Ей было сложно, и было понятно, насколько она заботилась о Даниэль». Однако в конце концов ребенок отправился домой вместе со своей матерью.
За несколько дней до индийского праздника Холи истощенный человек с посеревшей кожей, поникшими глазами и рядами багровых отметин от шприцев на обеих руках наткнулся на группу крестьян в изнывающем от жары пограничном индийском городе Горакхпур. Этот город – первый остановочный пункт для тысяч беженцев из Непала – страны, нищающей еще быстрее, чем Индия. За многие годы, после бесконечных историй о тяготах беженцев, сочувствие у местных крестьян притупилось, а наркоманов здесь никогда не любили. Сначала крестьяне не обращали внимания на просьбы мужчины дать ему денег на автобус. Но он продолжал настаивать. Он утверждал, что вовсе не беженец – якобы он только что сбежал из заключения, где тюремщики брали у него кровь и выгодно продавали. Отойдя от оцепенения, крестьяне вызвали полицию.
В течение трех предыдущих лет этот человек содержался как пленник в кирпичном сарае буквально в нескольких минутах от кафе, где эти крестьяне пили чай. Отметины на его руках свидетельствовали не о пристрастии к героину; они появились из-за того, что его тюремщик, безжалостный современный вампир, а по совместительству местный молочный фермер и уважаемый землевладелец по имени Папу Ядхав, протыкал его кожу иглой шприца. Он держал узника в заключении, чтобы сосать его кровь и продавать в банки крови. Бедняге удалось бежать, когда Ядхав однажды забыл закрыть за собой дверь.
Истощенный человек отвел полицейских к помещению, бывшему его тюрьмой в течение трех лет: наспех построенная лачуга между бетонным домом самого Папу Ядхава и коровником. Медный замок свисал с мощного запора железной двери. Полицейские смогли расслышать через сантиметровый слой железа приглушенные стоны. Взломав дверь, они обнаружили внутри терапевтическое отделение из фильмов ужасов. С импровизированных штанг свисали внутривенные капельницы, а пациенты стонали так, словно они как раз оправляются от приступа белой горячки. Пять истощенных мужчин, лежавших на небольших тканых циновках, с трудом смогли поднять головы, чтобы посмотреть на пришедших. Липкий воздух в помещении не отличался стерильностью. Солнце нагревало жестяную крышу сарая; было жарко, как в тандырной печи. Один из несчастных стеклянными глазами уставился в потолок, а его кровь выходила по трубке и медленно стекала в пластиковый пакет на полу. Он был слишком слаб, чтобы протестовать.
