Николь Родригес (псевдоним), иммигрантка из Чили, рассказывает, что продавала свои яйцеклетки другой клинике вскоре после приезда в Испанию:
«Мы были не какими-то гастарбайтерами, а студентами академии художеств, но у меня тогда еще не было разрешения на работу, – вспоминает она. – А тут легкие деньги». Она знала, что нужно клинике.
«У меня темноватая кожа, но тогда как раз была зима, и я сильно побледнела. Когда я приехала в клинику, меня спросили, какого цвета у меня кожа. К тому же я наложила обильный макияж, так что они сами решили, что моя кожа белая».
Она со смехом вспоминает свой первый разговор со скаутом из клиники:
«Я спросила: «Сколько вы платите за яйцеклетки?» И женщина поправила меня: “Вы имеете в виду – за пожертвование яйцеклеток”. “Да-да, простите, конечно, пожертвование”». При заборе яйцеклеток Николь предпочла общий наркоз. Когда она очнулась, рядом с ней лежал конверт с наличностью: «Как будто бы они бросили деньги на кровать после свидания с проституткой». 1400 долларов хватило ей на четыре месяца.
Клаудия Систи, работавшая консультантом и международным координатором в барселонской клинике Дексеус, рассказывает, что истории всех этих женщин в основном похожие: «Большинство доноров были из Латинской Америки; они считали такой заработок легким». Некоторые доноры даже пытались поставить дело на поток: «Одна моя знакомая бразильянка продавала яйцеклетки четыре или пять раз за год и в итоге заболела. Она была очень слаба, но ее всегда допускали до участия в программах».
Большинство доноров яйцеклеток, которых я нашел не через службы связей с общественностью в клиниках, рассказывали примерно то же самое.
Еще одна женщина, Кика, мигрантка из Аргентины, говорит, что, когда она сдавала яйцеклетки, ее удивило, что в комнате было полно других южноамериканок, пришедших с той же целью. «Они были не испанками, а иммигрантками. Я подумала, что это работа для иммигранток, ищущих возможности для выживания». Однако инъекции прошли неудачно: «Все яйцеклетки, которые они собрали, оказались слишком большими. Врачи назвали их суперяйцами и решили прекратить процедуры. В итоге мне заплатили лишь половину обещанной суммы, поскольку им не удалось набрать полного вклада». Снижение цены подтверждает тот факт, что клиника не выплачивала компенсацию за потраченное время и нанесенный урон, а платила за число пригодных яйцеклеток.
В конечном счете, что бы ни говорили врачи и администраторы, яйцеклетки продаются и покупаются, как товар, и движутся по сети поставок. Клиники стремятся формализовать стратегии набора доноров и упростить процесс оплодотворения, создают новую парадигму отношения к продаже человеческой плоти. В каком-то смысле яйцеклетки еще более показательны, чем почки: по этому рынку станет ясно, как больницы отреагируют на коммерциализацию получения человеческих тканей, если барьеры на мировых красных рынках будут устранены.
