Впрочем, было не так сложно узнать адрес американского семейства из документов суда Ченнаи: он указан в юридической бумаге, которая сопровождала усыновление. Когда я говорю Нагешвару Рао, что поеду в США, чтобы установить контакты с приемной семьей, он трогает меня за плечо и внимательно смотрит мне в глаза. Он испытал большое облегчение, когда в полиции ему сообщили, что его сын был усыновлен, а не вовлечен в секс-торговлю и не продан на органы, как ему говорили до того. Но сейчас он просто хочет сыграть какую-то роль в жизни Субаша. С помощью немногих известных ему английских слов он пытается передать свои чувства и надежды. Жестикулируя куда-то в сторону Америки, он говорит: «Семья». Затем он указывает на себя и произносит: «Друзья».
Спустя два дня и восемь тысяч миль, стоя на пороге дома на Среднем Западе, я тоже испытываю значительные проблемы с коммуникацией. Сжимая папку с документами, я называю себя, судорожно пытаясь подобрать нужные слова. Мальчик вернулся из-за дома и вышел ко мне; его сестра слушает наш разговор в доме. У подростка такие же, как у Нагешвара Рао, круглое лицо и курчавые волосы. Я сообщаю матери, что нам надо поговорить, но без детей. Мы назначаем встречу в городе после того, как муж вернется домой.
Через час в пустом парке рядом с их домом я стою, прислонившись к машине и постоянно глядя на часы. Наконец появляется отец. Он не выходит из своего автомобиля, а просто опускает окно. Похоже, он не очень удивляется тому, что я должен сказать. «Я видел что-то подобное в новостях несколько лет назад и знал, что такая возможность есть, – говорит он. – Я никогда не мог рассказать этого своему сыну. Это было бы слишком болезненно». Он выдавливает из себя нервную улыбку, и я вручаю ему папку. В ней письмо, где говорится, что родители Субаша не будут требовать мальчика обратно, но надеются на установление дружеских контактов с новой семьей, чтобы индийские родители смогли поучаствовать в жизни ребенка. Я прошу отца ознакомиться с материалами, и мы договариваемся о встрече на следующий день.
Американская семья не обращалась непосредственно в МЦСС. Как и большинство, они прибегли к услугам агентства. Когда я впервые написал о деле Субаша в журнале Mother Jones, то договорился с редакторами, что мы скроем имя ребенка и другие детали, чтобы сохранить анонимность семьи со Среднего Запада. Во время публикации я знал только об одном случае, связанном с агентством, и готов был допустить, что подозрительное усыновление здесь – исключение из правила. В конце концов, американское агентство могло быть легко одурачено сиротским приютом, который присылал детей.
