— Что ж, Ленька, — ответила Тоня, — домом это величать нельзя, но дачей можно. На дачах и хуже бывает. Жаль, пальто для гардероба длинновато…
— Ничего, потом пристроим еще что-нибудь, — успокоил Леня.
И когда они улеглись спать, Тоня обняла своего Леонида и зашептала:
— А когда у нас будет настоящая комната, мы купим модную мебель, сборную, ладно?
— Обязательно! И чтобы масса книжных полок, во всю стенку до самого потолка!
— Конечно. А вдоль книг я буду ставить куколок, деревянных, из разных республик. Много-много, коллекцию. Можно, Леня?
— Можно, — милостиво разрешил Леонид. — Тебе только бы в куклы играть! Я о серьезном думаю: как нам новоселье отпраздновать?
— Что ты, Леня! Кроме нас, тут никто не поместится!..
— Да… А Тугров, кажется, въедет в Васину засыпушку.
— Зачем ему такая большая? Он же одинокий!
— Твердит, что скоро женится.
— На Марике? Она за него не пойдет.
— Посмотрим. Сеня упорный.
— Он умелый… Мы тоже могли бы жить там… Там даже полки можно сделать…
— У них свои расчеты. Арсений добывал для Васи какие-то материалы, провода, абажуры: у Тугрова столько знакомых… А за это Кудрин его на какой-то срок поселил. Они комбинаторы, оба.
— Это плохо?
— А ты как думаешь?
— Плохо, конечно, плохо! — вздохнула Тоня. — Давай спать, Ленька!
Они поцеловались, чуть коснувшись друг друга губами, и долго лежали в своем ящике молча, думая о том, как хорошо и удобно будет жить нехороший Тугров у комбинатора Кудрина. Сейчас засыпушка возле яблоневого сада представлялась им почти дворцом. Сеня умелый! А Леонид не такой, он неумелый.
— Ты занимаешься самобичеванием? — тихо спросила Тоня.
— Да. А ты меня бичуешь?
— Немножко побичевала, — призналась Тоня. — Глупый, но ведь ты мне и дорог именно такой, потому что, если бы ты был другим, ты не был бы моим Ленькой! Понимаешь?
Она прижалась к Леониду, и было слышно только их неровное дыхание и тиканье будильника на полу, в изголовье. Тоня решила проверить, заведен ли этот будильник, и потянулась к нему, пронеся теплую мягкую руку над головой мужа, коснулась грудью его груди…
А сейчас Тоня была в больнице, и Леонид нахохлившимся совенком сидел рядом со мной на скамейке возле их домика. Ему казалось, что он сам во всем виноват: не уберег свою Тоню, не защитил, недозаботился. Он и свой домик построил кое-как, и в производственном корпусе еще ветер гуляет. Да что ветер! Их заставили ломать фундаменты под станки, и в этом тоже элемент его, Леньки, личной вины:
