Она взяла себя в руки и сменила тон на ласковый, как говорят с детьми и больными.
– Валерий Фёдорович, а Елены Андреевны нет. Вы приходите завтра, я вас запишу.
Но Николсон ввинтился в дверь:
– А я не к ней? Я к вам.
Окончательно сбитая с толку Людмила Исааковна отступила вглубь, Николсон шагнул вперед и тихо запер за собой дверь.
«Ну всё», – успела подумать она.
– Зачем я вам? – спросила Людмила Исааковна, отойдя подальше от нежданного посетителя, к окну. Если что, тут невысоко, можно успеть позвать на помощь или даже прыгнуть. Всё лучше, чем оказаться в лапах психа.
– Да не собираюсь я покушаться на вашу девичью честь, – Николсон с любопытством осмотрел приёмную.
– Ну и хамство! – возмутилась администратор.
Кроме стоящей на полу лампы, которую Людмила тут же подняла и поставила на своё обычное место – стол, ничто не напоминало её секрете.
– Так что вам от меня надо?
– Поговорить. У меня нашли рак.
Она с миг осознавала его слова.
– Чаю хотите?
Николсон со стула наблюдал за размеренными действиями женщины. У него было совсем другое лицо, чем в первый его визит. Бледное, осунувшееся, растерянное. Обстановка его успокаивала. Чайник мирно гудел, Людмила Исааковна насыпала заварки и достала зефир с конфетами, которые дарили ей благодарные клиенты Лены.
– Мне очень жаль вас, но уверена, вы победите болезнь.
– Не победю, не побежду, тьфу ты. Четвёртая стадия, мне сказали.
– А сын? Знает? Сказали?
– Только рад будет…
– А как вы хотели? Нельзя налить из пустой чашки.
Людмила Исааковна подлила чаю в чашку Николсону.
– Что вы им налили в их чашки, чтоб оттуда любовь пить?
Николсон опустил голову: он был суровый вредный старикан, а эта бабка его учила жизни. Почему он сюда пришёл, зачем это терпел? Наверное, из-за вкусного чая…
– Алла, жена покойная, жаловалась, что холодный я, бесчувственный. С сыном неласковый. Мой отец лупил меня и мать зверски, я в себе эту ярость всегда ощущал, ещё пацаном, пообещал себе не давать воли. Чёрт их разберет эти чувства, крышку поднимешь – сорвёт. Вот я и привык всё при себе держать, и плохое, и хорошее. А оно видать никуда не девается, вот и стало гнить.
– Лена говорит, никогда не поздно.
– Четвёртая стадия. Женщина, понимаешь ты?
– Да, времени у вас в обрез.
– Ну спасибо, утешила. Ладно, я пошёл.
Николсон встал, взял шапку. Людмила Исааковна не двинулась.
– Что от нас останется? Воспоминания. Так пока есть время, начните их создавать. Другие, хорошие воспоминания о себе.
