Мила замолчала. А дождь продолжал размеренно барабанить по подоконнику, словно пытаясь прервать эту тягостную тишину.
– Ее звали так же, как тебя. Агата. Агатка. Гатуля, как называла ее мама. У нее были каштановые волосы, а незадолго до смерти она сделала тонирование и стала рыженькой.
Агата до боли вжалась в спинку стула.
– С тех пор, чтобы выкарабкаться, как-то притупить боль, я стала писать книги. Пыталась чувствовать их так же, как она. Перебрала ее черновики, нашла наработки и решила продолжить то, что начала она. Я не гналась за славой или успехом, просто хотела реализовать ее планы. Книги подписывала так: «Агата и Мила Черновы». Чернова – это ее псевдоним, я решила его оставить. На самом деле мы Чепурновы. Ну неважно… Я пыталась продолжить ее дело, удержать ее мечту, но у меня ничего не получилось. В отличие от нее, я пишу ерунду.
– Ты неправа, – попыталась возразить, но пламенный жест собеседницы заставил замолчать.
– Ты просто не читала ее работы. Она была гением. Без преувеличения. Ее книги до сих пор издаются и раскупаются. Остальные законченные я сама сдала в издательство, но деньги не трачу, берегу. Это же ее деньги, я не имею права ими пользоваться… Ладно, не об этом речь, я другое хочу сказать, – Мила смахнула слезы рукавом водолазки болотного цвета. Потом съела немного салата, запила соком и продолжила: – Когда я увидела твою фотографию в соцсетях, то почувствовала что-то странное. Как будто сестра стояла рядом и прикоснулась к моему плечу. Я решила, что мне показалось, что это нервное и совсем ничего не значит. Мы общались, я больше не сравнивала тебя с ней. Меня заинтересовали твои работы, обложки понравились моим читателям и увеличили доход, я была рада нашему сотрудничеству. Но когда ты прислала мне то сообщение… – Мила пронзила взглядом, а Агата быстро отвела глаза. Не хотелось вспоминать. – Я поняла, что должна выручить тебя, что это знак. Ведь часто жизнь посылает нам таких людей, которые помогают нам или которым помогаем мы, это нужно для чего-то, такой круговорот добра во Вселенной. Да и вообще, все мы, как говорят в церкви, братья и сестры, – уголок ее рта нервно дернулся. – И вот, когда ты поселилась здесь, мне впервые за столько лет стало так легко на душе, будто я вернулась в то время, когда Агата была жива. А теперь ты уезжаешь и, может, больше никогда не вернешься…
Она смахнула слезу и улыбнулась.
– Мне опять становится одиноко. Ты же для меня и вправду как сестра. Вторая сестра – живая, и такая же замечательная. И я не переживу, если с тобой что-то случится…
