Вопрос советника Дойла так и остался висеть в воздухе без ответа. Леон чувствовал желание встать на защиту Морриган, но этот проныра, чтоб его… был прав. Последнее заседание Совета до сих пор отдавало неприятным душком. Королева что-то скрывала.
— Кстати, та девочка. — Ламонт неожиданно развернулся у самого порога, снова возвращая внимание Леона. — Как ее? Бьянка? Я слышал, как она говорила, будто Чужеземец назвал ее «маленькая фьер».
— И? Это что-то значит? — Брови Барта озадаченно сошлись на переносице.
— Может быть, да. А может, и нет. Он сделал ей комплимент. Фьер означает красавица. — Советник Дойл смерил своего собеседника каким-то странным взглядом, прежде чем добавил: — На гаэльском.
— Два месяца! — Леон порывисто подскочил из-за стола, чувствуя желание вцепиться в глотку стоящему у порога мужчине. — Бьянка Кастелло уже два месяца, как доставлена во дворец! Почему вы молчали об этом раньше?!
— Да вот, — задумчиво отозвался Ламонт, будто и не замечая ярости на его лице, — вспомнил только что.
Леон был в бешенстве. Столько времени было упущено зря! А ведь они изначально строили предположения, что Чужеземец может быть родом из гаэльского королевства. Это было логичнее всего, но у бриальской разведки не было никаких доказательств. Впрочем, а есть ли они сейчас? Что они могут предъявить вражескому государству? Брошенное вскользь слово? Которое, кстати, услышала всего-то необразованная крестьянка? Да мало ли что ей могло почудиться? И да, она ведь, кажется, умирала?
Леон слышал все эти вопросы в своей голове, задаваемые разными голосами, злые, презрительные, поднимающие на смех его самого и всю его службу в целом. Однако Леон все больше убеждался в том, что видит ситуацию правильно. Чужеземец не предполагал, что Бьянка каким-то чудом сумеет выжить, а потому говорил с ней свободно, не боясь выдать себя неосторожным словом.
Но Ламонт! Каков наглец! Что за игры он ведет? Что вообще за неразбериха творится во дворце в последнее время?
Подобно вихрю Леон стремительно двигался к своей цели — покоям королевы, распугивая на своем пути шарахающихся в разные стороны служанок. Он не спросил аудиенции заранее, но в данный момент ему было плевать на тонкости этикета. Распахивая двери без стука и разрешения, советник Барт понимал, что рискует быть наказанным за подобную вольность, но отчего-то не чувствовал за собой вины. Даже сцена с поцелуем отошла на задний план, поблекла и уже не казалась такой неразрешимой проблемой.
