- Норвуд, - Ежи понял, что сам ныне только и способен, что стоять. – Вон… тот… в синем кафтане.
И сказал-то тихо, но услышан был.
Норвуд, который нисколько собственной наготы не стеснялся, поднял руку. А потом просто указал на человека, что этакого не ожидал. И попятился. Сперва осторожно, еще надеясь, что произошла ошибка, что указывали вовсе не на него и…
А пожар стих.
Взял и сам собою.
- Маги, - восхищенно выдохнула женщина.
- Маги, - мужчина согласился с нею, правда, без особого восторга. – Небось, как прошлым годом склады горели, так ни один не явился, самосам тушили. А туточки…
И опять сплюнул.
…а тот, в камзоле, от которого несло недавней смертью, понял, что по-тихому уйти не выйдет. И дернул из-за пояса пистоль.
Рявкнул выстрел.
И кто-то завизжал. А человек бросился прочь. Правда, далеко не ушел, свеи, пусть и утратили волчье обличье, но двигались со все той же нечеловеческой скоростью.
- Не убейте только, - попросил Ежи.
- Не учи, - Норвуд оскалился и глаза его полыхнули злою желтизной. – Убивать не станем, поговорим только…
Человек взвизгнул.
- Люди добрые! – раздалось тотчас громкое. – Да что это деется!
- Помогите! – почуявши, что еще не все потеряно, человек дернулся, да только Норвуд держал крепко. – Душегубы!
Загудела, загомонила толпа.
- Иди. Справимся, - Норвуд тряхнул головой и оскалился. И оскала этого хватило, чтобы собравшийся люд попятился.
Попятился, но не ушел.
- Жизни лишают! Честного человека! – раздалось откуда-то издалека. – Пришли…
- Бьорни, глянь, что там за крикун…
Ежи шел к дому.
По горячим камням, по хрустящему дереву. Он переступил через тело, опаленное до неузнаваемости, и все-таки узнанное, ибо тело это было огромным.
- Мы опоздали, - тихо произнес Радожский, глядя на почерневшие стены. – Там никто не выжил… просто бы не выжил… мы…
- Там никого нет.
Радожский стоял, покачиваясь, то ли от слабости, то ли от избытка силы, которая еще не обжилась в обыкновенном этом теле.
- Не выжил… бы… никто… такой, как я, быть может, но… таких, как я, не осталось, считай. Теперь точно не останется.
Ежи взял князя за плечи и тряхнул хорошенька. Правда, зашипел от боли, потому что одежда Радожского дымилась, да и сам он был неестественно горячим.
- Нет там никого. Смерть была, но одна. Его, - Ежи указал пальцем на тело. – А там пусто.
- Пусто?
В этих, подернутых дымной поволокой, глазах виделось недоумение.
- Пусто. Сам посмотри… - Ежи бы заглянул, но, пусть огонь и угас, жар остался. И жар этот был в достаточной мере силен, чтобы отступить.
