— Извините! — попятился господин Роланд.
Девушка одарила его ослепительной и холодной улыбкой.
— Мужик не врет, — сообщила она. — В подвале пантера!
Круглолицый пренебрежительно отмахнулся.
— Вррраки! Врраки!!! — его скрипучий голос разносился над Невским проспектом.
«Они сумасшедшие!» — подумал Роман. Он перебежал дорогу на моргающий зеленый сигнал светофора, поднял руку, намереваясь остановить такси. В сторону ворот офиса «Ковчега» он старался не оборачиваться. В любой момент оттуда мог выйти охранник и добить живучего клиента. Автомобили проносились мимо не останавливаясь.
— Идите к черту! — обиделся Демченко. — Дойду пешком!
Он свернул на набережную Мойки. На улице было непривычно тепло для октября, застывшая вода в реке блистала, как расплавленный свинец. В небе промелькнули чайки. Они стремительно снижались, одна, совершив головокружительный пируэт, как черная стрела, промчалась под мостом. Издалека прилетел нарастающий шум, будто зрители разразились аплодисментами. Большая тень очернила землю, Роман инстинктивно пригнулся, — низко, почти касаясь крыльями воды, промчалась стая птиц. Их было, наверное, несколько тысяч; чайки, вороны, зяблики, сороки, голуби — все представители пернатых, обитающих в Северо-Западном регионе, неслись в неизвестном направлении. Орнитологи должны были прийти в восторг, завидя массовый птичий исход. Птицы летели молча, как призраки, от нестерпимо громкого шелеста крыльев сводило челюсти. Белые кляксы усеяли асфальт, липкая жижа упала на рукав куртки. Птицы скрылись в районе Марсова поля, воцарилась тишина. Глухая, жуткая, как застывшее желе. Зашторенные окна домов не подавали признаков жизни. Мир молчал, как остановившееся сердце. Небо потемнело неожиданно, воздух замер. Роман перешел на бег, свистящее дыхание обожгло легкие. Он домчал до здания цирка Чинизелли на Фонтанке. Темнота шла по пятам, как безмолвный убийца. К тому времени, когда он выбежал на улицу Белинского, сгустились сумерки, во мгле таилось нечто. Живое, опасное, осязаемое. Оно дышало, истекало нечеловеческой яростью, оно приближалось.
Роман налетел на высокий бордюр, от боли в ноге его прошиб пот. Он громко всхлипнул, достал смартфон, включил фонарик, трубка выпала из слабеющих пальцев, треснуло стекло. Зрительная память считается наиболее эффективной из всех прочих видов памяти. Увиденная картинка застревает в нейронах практически навсегда. Вспышка фонаря длилась меньше полу-секунды, но запечатленная сцена застыла перед взором обезумевшего от страха человека. Прямо перед ним сидел покойник, по его лицу важно ползали черви, проваленные глаза смотрели на господина Роланда лукаво, словно предлагая присесть рядом и махнуть по кружке пива с копченой скумбрией. Пахнуло сладким тлением, словно не человеческая плоть разлагалась, а бродил засахаренный мед, из распахнутого черного рта суетливо выскочила потревоженная многоножка. Разум утратил связность, мыслительный процесс, всегда такой послушный, как хорошо отлаженная машина, дал сбой.
