Понять не можешь? Вот как?
— Али может, — маг замялся, но не надолго, слова злые все равно как с цепи сорвались, — ты лишь увечных да калеченных привечаешь?
А вот это уже как ножом по сердцу.
Я руки на груди сложила, отгораживаясь… хотя прав, архимаг, могла бы — стену возвела, чтобы не видеть его. И не слышать.
Но коли ответа жаждешь, что ж, скажу:
— Ты доверие мое предал, Агнехран, — напомнила холодно. — Но это тебе объективная причина. А необъективная тоже есть — да ты о ней никогда не узнаешь.
Маг смотрел на меня прямо, но видела я — вину за собой ощущает, искупить хочет. Гордый. Тогда, как попал в избу мою, долг свой трудом искупить пытался, сейчас вот — подарками. И может, стоило принять, знаю ведь — ему легче стало бы, да только… он маг. Маг. А маги, они ничего, никогда просто так не делают, и я это доподлинно знаю.
Агнехран усмехнулся странно, да и сказал не скрывая:
— Вот ты уже как на врага на меня глядишь. Что вспомнила, Веся? О чем подумала?
— Правду вспомнила, — тихо ответила я, — о неизбежном подумала. Уж простите меня, великий архимаг, а только брать я из ваших рук ничего не стану. И чувствовать себя должником тоже не стоит — я Заповедного леса хозяйка, а в Заповедном лесу всем помогают, ничего взамен не требуя. Да и лешего… лешака вот остановить удалось, а это уже помощь мне, да не малая. Нет вашего долга передо мной, нету. И хватит об этом.
А маг так не считал. Взгляд его прожигал будто, лицо каменным стало, и вдруг сказал Агнехран:
— А коли полюбил я тебя, Веся, как тогда мне быть?
Я улыбнулась.
Улыбка стала шире.
Улыбка перешла в смех.
Смех в истерический хохот.
Насилу успокоилась, слезы то ли от смеха, то ли от горечи выступившие рукавом утерла, на архимага потрясенного поглядела, да и ответила, как есть:
— А что толку с той любви?! Я уже любила, архимаг, я так любила, что весна в груди цвела. И он любил меня, больше жизни любил… Но не больше власти. И сгорела моя весна, в пожарище тщеславия сгорела, а перед тем — от осознания предательства замерзла как ранняя яблонька, что расцвела раньше времени, да мороз прибрал. Такие как вы не умеют любить, Агнехран. Такие как вы, умеют только приносить в жертву. Убивать. Растаптывать. Но любить — нет. Прощай, маг.
И я забрала наливное яблочко.
Убрала блюдце серебряное.
Слезы вытерла.
Раз, еще раз, в третий раз. А они все текли и текли, неуемные да неугомонные, а мне больно так.
Дверь отворилась без стука. Вошел аспид, да так, словно поспешал-торопился ко мне прийти, и от вида его страшного я вздрогнула — все никак не привыкну к чудищу легендарному. Но хоть и явился без спросу, все равно ему обрадовалась — лучше уж с ним о деле поговорить, чем рыдать понапрасну. Слезы быстро вытерла, на стул свободный указала, да и…
