— Ведя корабль, не отключайте уши.
— Есть, капитан, — промямлил Идас, как люди бормочут во сне.
Лорк встал и сцепил руки.
— Немало лет прошло с тех пор, как я впервые задал тот же вопрос. И ответил мне не кто иной, как Дан.
— Слепец Дан? — Мыш.
— Дан, который спрыгнул? — Кейтин.
Лорк кивнул.
— Тогда я владел не этой грузовой громадой… — он глянул на фальшивые звезды, разбрызганные по высокому темному потолку, чтобы напоминать: среди прудов, папоротников и каменных статуй они мчатся среди миров, — а гоночной яхтой, на которой Дан был штырем. Как-то я подзадержался на парижской вечеринке, и Дан привез меня домой, на Ковчег. Пролетел весь путь сам и дотащил меня. Мой второй штырь, студент колледжа, перепугался и решил вернуться к учебе. — Он потряс головой. — К лучшему. И вот я задумался. Как мне достать столько иллирия, чтобы сковырнуть «Красное смещение» прежде, чем оно сковырнет нас? Сколько людей в мире хотели бы это знать? Вечером мы с Даном пили возле яхтенной котловины, и я упомянул о проблеме. Вычерпнуть иллирий из звезды? Дан сунул палец за пояс, уставился на ветрозащитный ирис над баром и сказал: «Я разок побывал внутри новы». — Лорк оглядел кают-компанию. — После чего я сидел и слушал.
— Что с ним произошло? — спросил Мыш.
— Как вышло, что он умудрился дожить до следующей? Вот что интересно. — Кейтин возвратил ладью на клетку и раскинулся в желе. — Ну же, не томите: где был Дан, когда гремели фейерверки?
— Он штырил на корабле, который вез провиант на станцию Алкан-Института, как раз когда взорвалась звезда.
Мыш глянул на Тййи и Себастьяна, слушавших со ступенек по ту сторону пандуса. Тййи снова тасовала карты.
— После тысячи лет наблюдений, вблизи и издалека, даже обескураживает, как мало мы знаем о том, что творится в эпицентре самой бедственной из звездных катастроф. Состав звезды остается прежним, только организация материи внутри прерывается толком не изученным процессом. Может, это следствие приливных гармонических пульсаций. Или проказы демона Максвелла. Самые продолжительные переходы длились полтора года, но их никогда не наблюдали с начала. Чтобы достичь пика интенсивности, нове после взрыва требуется несколько часов чистого времени. У сверхновой — а таких в нашей галактике зарегистрировано две, одна в тринадцатом веке в Кассиопее и еще безымянная звезда в две тысячи четырехсотых, и обе мы не могли изучить поближе — взрыв занимает где-то два дня; и яркость сверхновой возрастает в сотни тысяч раз. Итоговые световые и радиопертурбации от сверхновой превышают совокупность света всех звезд Галактики. Алкан обнаруживал другие галактики просто потому, что там вспыхивали сверхновые — и почти тотальная аннигиляция единственной звезды делала видимой целую галактику в несколько миллиардов звезд.
