В этот вечер она должна вести. Она должна быть неотразимой. Не хлопать глазами, не девочку играть, не восхищаться и не удивляться, а стать самой собой снова — и выиграть эту партию. А одеться надо так, чтобы чувствовать себя и быть богиней.
Она возвращается в кухню, где Таня уминает горячую шарлотку.
— Танюш… А платье-то наше готово?
— Из «Вога»? — Таня отирает сахарную пудру о бока. — Почти что.
— Мне завтра нужно будет. К вечеру.
— Юрка возвращается, что ли? Брось!
— Нет. Для другого.
Таня прожевывает то, что было во рту, и теперь смотрит на нее серьезно.
— Ну, для другого так для другого. Пошли, померяем.
13
К этому платью — инопланетному и удивительно точно на Катю севшему — ей приходится срочно перестригаться, потому что обычные ее русские волосы к парижскому существованию не прилаживаются. Она лестью и посулами заставляет Рауфа-парикмахера найти время, остригает себе челку наискось, укорачивает затылок, и когда все кончено, сама себя уже не узнает.
Куда Белоногов позовет ее?
Ей страшно в таком виде выйти из дому, страшно, но и одновременно очень хочется показаться так в свет. Она проводит перед зеркалом десять, пятнадцать минут, уверяя себя, что в таком образе ей подвластно все.
Пускай на нее все смотрят, как будто она голая, пускай ахают и хихикают у нее за спиной. Тот ресторан, где они ужинали в первый вечер, подойдет идеально: там затхло, как в Сретенском монастыре, а Катя сегодня чувствует себя Жанной д’Арк.
— Куда мы едем? — спрашивает она у шофера, едва сев в белоноговский лимузин.
— На Софийскую набережную, — отвечает тот. — Домой.
Проезжают мимо Большого, проезжают мимо Лубянки, проезжают мимо Старой площади, спускаются к замерзшей реке. Едут вкруг Кремля, под его красными стенами, под его золотыми орлами. Заезжают на Каменный мост, разворачиваются у Дома на набережной, ныне известного как ЖК «Дворянское гнездо».
Но у Белоногова апартаменты по другую сторону от этого дворянства.
…Когда Катя проходит к нему в кабинет, окна в нем уже плотно зашторены. На князе шелковый халат с тонким узором, шея прикрыта платком, волосы забраны назад. Он сух, подтянут, и со спины можно было бы ему дать лет, ну, пятьдесят — так она себе говорит.
Помощника Белоногов прогоняет как муху, взмахом руки. Двери запирает изнутри сам. Останавливается напротив нее с бокалом виски. — Я думала, мы поужинаем с вами где-то… — Интересный образ.
— Спасибо. Мне идет? — спрашивает она его, хотя зарекалась спрашивать его об этом.
