— А ты… изменился.
— Любовь, говорят, меняет человека. Не влюбись я в Айко — думаешь, стал бы я так заниматься? Я сам на себя удивляюсь.
— Ты что, ее так любишь, эту Айко?
Айко Адзума. С тех самых пор Одзу и Хирамэ ее больше не встречали. Но несмотря на это, в сердцах обоих ее лицо рисовалось живо, как никогда. Хотя Айко, скорее всего, и во сне не могло присниться, что фактом своего существования она вызвала такую трансформацию в одном из парней.
Осень вступила в свои права. Гингко, что росли по обочинам шоссе, проложенного вдоль железнодорожного пути, рассыпали бесчисленные листья по пешеходным дорожкам. Пожелтела листва на тополях в школьном дворе. Колоски мисканта, разросшегося по берегам Сумиёсигавы, подсохли и побелели.
Пришел декабрь. В последнюю минуту Одзу решил последовать примеру Хирамэ и взялся за словарь Акао, купил учебник «Математика в таблицах». При этом он понимал, что шансов поступить в старшую школу Химэдзи, первую из двух, которые он выбрал, у него нет.
Восемнадцатого декабря на станции Санномия Хирамэ сел в поезд, идущий в Хиросиму. Там ему предстояло держать экзамены в морскую кадетскую школу.
Хотя эти экзамены его напрямую не касались, три дня, предшествовавшие отъезду Хирамэ, Одзу не находил себе места.
Воображение рисовало ему заполненный тишиной экзаменационный зал, где склонились над листами с заданием приехавшие на экзамены парни. Среди них он видел Хирамэ, который сидел и часто моргал глазами. В классе в эти дни пустовала лишь парта Хирамэ. Учитель, делая перекличку, усмехнулся и кивнул:
— Ну да, он же у нас в Этадзиму[25] отправился.
Шли зимние каникулы, но в школе организовали дополнительные занятия для тех, кому было интересно. Так учителя демонстрировали отеческое отношение к подопечным, стараясь помочь им в подготовке к приближавшимся экзаменам.
На первом таком занятии в классе наконец появился Хирамэ. Его сразу окружили.
— Привет! Ну как все прошло?
— Ничего хорошего. В голове все перемешалось. Я и не заметил, как три дня пролетели.
— Так ты прошел или нет?
— Не знаю. Я вспоминать об этом не хочу.
Хирамэ выглядел страшно усталым, измочаленным. Глядя на него вместе с одноклассниками, Одзу понимал, какой отчаянный бой пришлось вести его другу, выжимая из себя ресурс, которым он не располагал.
— Кажется, я провалился, — тихо признался ему Хирамэ, когда они остались одни. — Я намучился и с математикой, и с грамматикой. Знаешь, как трудно было? Что-то написал, конечно… но экзаменаторы такие строгие.
