– То есть у меня есть два варианта: или меня осудят как ведьму, или оправдают, но утопят? – возмущенно промолвила я. – Нет уж, спасибо!
Я изо всех сил схватилась руками за локти, пытаясь унять дрожь, которая, похоже, становилась моим постоянным спутником.
Маленький судья от гнева стал похож на сердитую жабу.
– Нельзя проявлять неуважение к суду, женщина. Ты имеешь дерзость отказываться от предусмотренного по закону испытания?
– Смею ли я отказываться от того, чтобы меня утопили? Ясное дело, конечно, отказываюсь!
Лишь в тот момент я увидела, как Гейлис словно безумная машет головой, взметая вихрь светлых волос. Судья повернулся к Макри:
– Совлеките с нее одежды и проведите бичевание.
Толпа издала единый вздох, потрясший меня не меньше, чем слова судьи. Это был ужас? О нет, предвкушение радости. После чего мне стало понятно, что такое настоящая ненависть. Не толпы – моя.
Меня даже не стали вести обратно на площадь. Я из последних сил сопротивлялась (все равно я уже была обречена, терять было нечего, но чьи-то руки грубо тащили меня, хватали за платье.
– Руки убери, грязный болван! – завопила я и ударила какого-то мужика в самое нежное место.
Мужик со стоном согнулся пополам и вскоре пропал в бурной мешанине кричащих, плюющихся отвратительных харь. Меня, крепко ухватив, пинали, толкали, волокли непонятно куда, не обращая внимания на тех, кто в давке упал на землю, прокладывали мной путь через густую толпу.
Меня ударили в живот, дыхание перехватило. К тому времени от корсажа и блузы остались одни лохмотья, так что с меня без труда сдернули остальные тряпки. Мне никогда не была свойственна особая застенчивость, но, когда я предстала полуголая перед глумящейся толпой, когда чьи-то влажные руки хватали меня за обнаженную грудь, я ощутила такую ненависть и такое унижение, каких не могла себе прежде даже и представить.
Джон Макри стянул мои руки впереди веревкой, захлестнув петлю за запястья и оставив свободный конец в несколько футов. В процессе работы он казался смущенным и пристыженным, не смел поднять на меня взгляда, и было очевидно, что ждать от него помощи и снисхождения не стоит: его так же, как и меня, подавила толпа.
Рядом оказалась Гейлис, с которой, разумеется, обходились подобным образом. Я увидела взлетевшие от ветра светлые волосы. Конец веревки перебросили через большой сук и подтянули – так мои руки оказались воздеты над головой. Я в ярости скрипела зубами: это оказался единственный способ борьбы со страхом. Толпа выжидательно застыла, но время от времени из нее доносились возбужденные крики.
