С тем же успехом мы с Тимом пытались гуманизировать фанатов Yankees. Болельщики Red Sox читали трогательный рассказ любителя бейсбола о том, как дедушка учил его играть, а мама подавала мяч. В самом конце упоминалось, что он ярый поклонник Yankees. Один фанат Red Sox сказал: «Написано искренне, это нетипичный болельщик Yankees». Второй заметил: «Он не похож на других фанов Yankees, потому что сечет фишку». «Ох ты ж, мне так нравилось, пока я не прочитал в конце про Yankees, — сокрушался третий. — Но с ним у нас, наверное, больше общего, чем с типичными болельщиками этой команды. Он нормальный».
Эрб Кельман столкнулся с аналогичной проблемой, работая с израильтянами и палестинцами. На курсе они начали доверять присутствующим, но стереотипное восприятие всей группы сохранилось.
В идеальном случае, узнав об отдельных представителях группы, участники эксперимента должны были гуманизировать ее полностью. Но на деле, близко узнав одного человека, они приписывали ему отличия от ненавистных соперников. Встречая членов группы, не вписывающихся в шаблон, мы не переосмысливаем стереотип, потому что воспринимаем их как исключение, а не как типичных представителей[253]. Так что эта попытка тоже провалилась. Пришлось придумать кое-что новое.
ГИПОТЕЗА 3: ЗВЕРИ ПРИВЫЧКИ
Моя любимая реклама начинается с крупного плана: мужчина и женщина сливаются в поцелуе. Потом камера отъезжает, и мы видим, что на нем толстовка Ohio State Buckeyes, а на ней — футболка Michigan Wolverines. Подпись: «Если бы не спорт, было бы романтично»[254].
Как давний болельщик Michigan Wolverines, я не должен любить Buckeyes. Подвал моего дяди был забит всяким хламом с символикой команды, по субботам он вставал в три часа утра, чтобы подготовиться к спортивной тусовке на парковке у стадиона, и отправлялся туда на микроавтобусе с эмблемой Michigan Wolverines. После университета я вернулся домой в Мичиган поступать в магистратуру, а мой сосед по комнате уехал учиться в медицинскую школу в Огайо, и, естественно, я ему расписывал, насколько тут все лучше.
Несколько лет назад я познакомился с необычайно милой женщиной за семьдесят, она работала с пережившими Холокост. Прошлым летом она вскользь упомянула, что училась в Огайо, и я машинально ответил: «Сочувствую». И тут же устыдился. Какая разница, где она училась пятьдесят лет назад? Откуда у меня такое отношение? Внезапно показалось странным, что можно до такой степени не любить спортивную команду.
