- Крепко спишь, Левашов, - сказал он, услышав наконец в трубке сонное: "Слушаю".
- Слушаю, товарищ генерал, - уже звонко, стряхнув дремоту, повторил в трубку Левашов.
- Послал капитана Ковтуна принять полк.
- Так я и знал... - вырвалось у Левашова.
- Что ты знал?
- Что вы Ковтуна нам пришлете.
- Тем лучше, раз ты все заранее знаешь... - усмехнулся Ефимов. - Прошу любить и жаловать и поддержать авторитет нового командира полка перед комбатами, имея в виду, что среди них могут быть недовольные.
- Есть поддержать авторитет перед комбатами.
- Слушай, Левашов, - бросая официальный тон, сказал Ефимов, - я тебя знаю, знаю, какой ты можешь быть хороший, и знаю твои коленца! Так вот, будь добр, чтобы капитану Ковтуну у вас, в мурадовском полку, с первого шага ногу не жало! Ты понял меня или нет?
- Понял, товарищ генерал.
- Сделаешь?
- Будет сделано.
- А насчет Мурадова, - Ефимов пододвинул к себе давешнюю бумагу с записями, - слушай сведения на двадцать три часа. - И он прочел по телефону то, что было им записано со слов комиссара госпиталя. - У меня все. Вопросы есть?
- Есть два вопроса, товарищ генерал. Могу ли я съездить Мурадова навестить?
- Командира полка встретите, вместе с ним операцию проведете, дотемна доживете и можете съездить.
- Есть, - повеселевшим голосом откликнулся Левашов. - II второй вопрос: тут вас корреспондент дожидается.
- Какой еще корреспондент? - спросил Ефимов.
- Что у вас утром был. Вы, говорит, ему у нас в полку свидание назначили.
- А... - сказал Ефимов. - Еще не смылся?
- Нет, у меня...
- Ладно, завтра увижусь. Хочешь узнать, когда приеду? В этом была соль вопроса?
- Так точно, в этом, - признался Левашов.
- Приеду, когда потребует обстановка. Желаю успеха.
Ефимов положил трубку, прошлепал босыми ногами до койки, лег, накрылся одеялом и почему-то, без всякой связи совсем происшедшим за день, вспомнил о Средней Азии и о том, как в двадцать третьем году в Фергане дехкане из отряда самообороны принесли ему голову старого басмача курбаши Закир-хана. Насаженная на пику, бритая, коричневая, поросшая седой щетиной голова лежала на желтом, дышавшем жаром песке, а древко у пики бы то корявое, неструганое, с сучками.
"И откуда только придет на память такая ересь? И почему именно сегодня?" - засыпая, подумал Ефимов.
12
Не торопясь, но и не мешкая, Ковтун побрился, собрал свой единственный чемодан, положил его в кузов ефимовской полуторки, сам сел рядом с шофером и приказал ехать в штаб девяносто пятого. Полуторка была причудой Ефимова, он всегда ездил только на ней, и ее знали все бойцы в дивизии. Сбиться с дороги с ефимовским шофером было немыслимо, и Ковтун, едва машина тронулась, стал думать о предстоящей операции.
