— По-моему, Филипп ему все рассказал, — Алиса отвела в сторону массивную мужскую руку, поглаживавшую ее аккуратную упругую грудь, вынырнула из постели и, плавно ступая по ковру с высоким ворсом, подошла к столику, где лежали ее сигареты.
Закурив, она села на противоположный конец кровати, прислонившись к высокой спинке наборного дерева в псевдодворцовых завитках. «Кен называет такое чмошное великолепие «версучи», — подумалось ей. Директор по рекламе журнала «Джентльмен» сгреб подушки под спину и тоже сел, почесывая гладкий живот с небольшой темно-синей татуировкой.
— Мертвый Филипп рассказал? Ты бредишь.
— Я имела в виду, Романов успел кое-что сказать Кену. Я тебе не говорила — я получила письмо. Уверена, что оно от него.
— Байки из склепа?
— Нет, Романов был еще жив. Я не придала этому значения, хотя и запомнила слово в слово: «Ну что, силиконовый организм, осторожней надо быть».
— Я с этим парнем совершенно согласен.
— Балда, там была наша с тобой фотография в машине, мы обнимались. Он еще приписал: «Копию я как-нибудь отправлю Кеше». Ты понимаешь, Кешей его называл только Филипп. А сейчас я просто чувствую, что появилась новая информация, о которой Кен не хочет говорить, потому что никогда не воспринимал меня всерьез. Помнишь, после отпевания к нему подошел мужчина? Это из милиции.
— Чему быть, того не миновать. В любом случае хорошо, что Филипп мертв. А то, что Алехин не воспринимает тебя всерьез, нам только на руку. Пусть думает, что у тебя на уме только шмотки, тем более что он почти прав.
— Урод ты, — сказала Алиса и сломала сигарету о хрустальную пепельницу в форме лебедя. — И кровать у тебя уродская, и пепельница.
— Зато ты у меня красавица.
— Я не у тебя, а у Кена.
— Не смеши меня, то-то по нему заметно. Он уже полмесяца в форменной истерике из-за этой пидовки.
— Я устала тебе говорить, Кен — стопроцентный натурал.
— Ага, примерно как сок J-7. Стопроцентный сок!!! Ха-ха-ха. Три раза.
— Идиот!
— Ну хорошо, я постараюсь решить эту проблему с Кеном, точнее, все проблемы разом.
Crysler building, ул. Большая Ордынка
После кладбища Максим подбросил Сергея до офиса. «Спасиб, Максик, чмоки», — промяукал Сергей, задорно смахивая с лица выбеленную челку и обнажая в улыбке ровные белоснежные зубы. Сергей Волошин принадлежал к самому многочисленному слою нового московского света — к пиарщикам. Его бесценным капиталом была широкая улыбка, умение льстить нужным людям и висеть на телефоне с утра до вечера. Сегодня у Сергея не было никаких особых дел, но ему хотелось продемонстрировать вечно занятому Максиму, что и он загружен работой.
