Переиздание в России работ формалистов на рубеже 1960–70-х гг. (Ю.Н. Тынянова, Б.М. Эйхенбаума) повлекло за собой и публикацию лите- ратуроведческих статей. Если в брошюре С.И. Машинского «Классика и литературная наука» (М., 1970) параграф о формальной школе отличается резко негативным тоном, утверждением «крушения формализма», то в дальнейшем характер статей меняется. В них налицо стремление объек- тивно разобраться в концепциях формальной школы, а у авторов статей, лично знавших опоязовцев, анализ дополняется ценными сведениями лич- ного характера5.
По В.В. Кожинову, для опоязовцев предметом исследования была, прежде всего, история литературной моды, и в этом современный исследо- ватель видит заслугу ОПОЯЗа. Их теория в своё время с подлинной чутко- стью ответила на социальный заказ эпохи, когда литературная мода стала широким и мощным явлением. И это воспринимается как важная задача и для последующего времени.
Следует обратить внимание и на следующий обоснованный вывод В.В. Кожинова: «В историко-литературных работах опоязовцев исследует- ся не столько история литературы как таковая, сколько история восприя- тия современниками. И исследуется эта история, надо сказать, с большим знанием дела, тонкостью и блеском».
Как это ни покажется странным, но именно российские структурали- сты отнеслись к формальной школе наиболее критически. Ю.М. Лотман в
«Лекциях по структуральной поэтике» писал, что формалисты рассматри-4 Литературно-эстетические концепции в России конца XIX начала ХХ века. — М.: ИНИОН, 1975. — С. 393–406.
5 См.: Каверин В. Юрий Тынянов. Жизнь и работа // Звезда. — 1987. — № 3; Гинзбург
Л. Тынянов — литературовед // Гинзбург Л.Я. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. –
СПб: Искусство, 2002. — С. 446–466. вали приём не как исторически обусловленную функцию, а как элемент формы вне реального исторического контекста, что делало бессодержа- тельным само понятие приёма, исключало сколько-нибудь чёткое пред- ставление об идейно-художественном единстве произведения, о единстве планов содержания и выражения. Против этого обвинения выступил Ю.Я. Барабаш, говоря, что формалистам и было необходимо, прежде все- го, изъять произведение из потока истории, отсечь всё, что было «до», и заранее закрыть глаза на то, что может быть «после»6.
Наиболее чуткие к научному поиску современники ОПОЯЗа увидели в последнем ответ на назревшую потребность времени — изучать форму художественных произведений, преодолевая «старый предрассудок» о раз- дельности формы и содержания. Они оценили предложенный В. Шклов- ским приём «остранения» вещей, вырывающий их из обычного автоматиз- ма восприятия, что было отмечено уже в рецензиях на первые сборники по теории поэтического языка.
