Интересно, что В.В. Савчук приходит к выводу о том, что «медиа есть условие, собирающее и соединяющее людей в целостность и проявляющее результат их усилий в формировании новой реальности. Они – условие целого, его исток и способ воспроизводства» [Савчук, 2013, с. 103]. В этой трактовке медиа и есть память. Любой, кто терял личные архивы, бумажные или цифровые, не сочтет этот тезис гиперболой. Индивидуальная память, лишенная средств объективации, нема и почти мертва. Ей нужен голос, но голос – это лишь культурный стереотип, клише, которым привычно обозначают медиа, а именно, ключевой для человеческой природы из естественных каналов коммуникации. Новые медиа, расширяющие, интегрирующие, комбинирующие, реорганизующие во времени и пространстве старые медиа, переформатировали не только конфигурацию субъекта и конфигурацию памяти, они сплавили медиа и память.
Медиапамять: определение понятия
Объективация памяти основана на естественных каналах коммуникации, использующих для передачи сообщений человеческое тело. Искусственные каналы появляются с первыми артефактами материальной культуры, начиная с орнаментов и рисунков. Развитие сложных искусственных каналов коммуникации, в первую очередь, систем письменности, связано с развитием государства. Их распространение никогда не было частным делом. Коммуникационные технологии вплоть до новейшего времени никогда не распространялись свободно, подчиняясь цензуре и разного рода публичным ограничениям и социальным цензам. Их объем в социальном целом был ограничен, поскольку круг социальных субъектов, способных играть роль коммуникатора, всегда был ограничен. Коммуникаторы никогда не были массой, они всегда были элитой. Коммуникационные каналы для элит – инструменты насаждения образов Прошлого.
Как мы видели, до медиального поворота производство памяти осуществлялось в логике социальных ансамблей Модерна, основанных на коммуникационной асимметрии. Коллективная память производилась под контролем государства. Государство обеспечивало выделение исторической науки в самостоятельную дисциплинарную область, цензурировало полученное ею знание и направляло его в систему образования. Оно же контролировало тиражирование массовой культуры, аккумулирующей базовые исторические мифы, а также степень открытости библиотечных и архивных фондов. Классические массовые медиа по сей день включают рядового члена общества в свою структуру только как реципиента, блокируя объективацию его мнемонической активности насаждением готового Прошлого. Поэтому для истории ХХ века характерно такое множество конфликтов между «официальной» историей политического дискурса и локальными голосами памяти.
