Это уже пятый вечер в квартире, возвращаться в которую было страшнее смерти. Как же так вышло, что я всё ещё тут? Даже Адити, обеспокоенная моим отсутствием, звонила Каю и справлялась, жива ли я, потому что, пребывая в сознании, всегда возвращаюсь туда, где привычно, а значит комфортно и безопасно. Кай с широченной улыбкой ответил, что жива, и даже дал нам поговорить.
Теперь мы снова в полумраке, хотя за дверью спальни тысяча и один шум: телевидение, музыка, посуда и четыре голоса. Неожиданно обнаруживаю, что не только меня туда не тянет, но и Кая тоже. Уединились мы давно, сразу после вечерней «разминки», даже в душ не пошли: как только закрылась дверь синей комнаты, его губы прижались к моим. И сейчас, подозреваю, он не целует меня только потому, что уже больно.
Внезапно я слышу:
— Скажи всё-таки, что у тебя под этим шарфом?
— Ничего.
Он кивает, потом с минуту смотрит в сторону, как будто в окно, вдруг неожиданно склоняется, отодвигает шёлковую ткань в сторону и целует прямо в шрам.
Я чувствую то, что объяснить не могу. Щиплет в глазах, но сбегать на этот раз почему-то не хочется. Кай вторгается туда, куда я никого не впускаю, но парадоксально другое — почему я позволяю ему?
— Не надевай его, хотя бы когда мы одни. Будь собой! — внезапно просит.
— Мне комфортнее так… когда он не бросается в глаза вперёд меня.
Кай качает головой и улыбается:
— Я хочу, чтобы рядом со мной тебе было так же спокойно, как и наедине с собой. И так же свободно.
Прочитав в моих глазах недоверие, объясняет дальше:
— Я знаю, как он выглядит, и да, ненавижу его за то, что когда-то тебе пришлось пережить боль, но для меня он — часть тебя, а значит…
Вновь целует в шею, в самый эпицентр деформации на коже, и шепчет что-то неразборчивое, щекоча дыханием и настраивая на игривый лад. Затем я вдруг слышу обещание, которое мне очень нравится:
— Когда-нибудь изобретут способ их убирать, и к тому моменту мы сможем себе это позволить. Если только ты захочешь.
Дело было совсем не в обещании избавить меня от уродливого шрама в будущем, а в том, что это самое будущее далеко было расписано наперёд, но главное, в нём было отведено определённое место и для меня.
— Скажи, твой акцент, откуда он?
— Я родился и до четырёх лет жил под Лондоном — в городке Харлоу, графство Эссекс. Четыре года — это немало, так что моё британское произношение навсегда со мной! — улыбается.
Я тоже улыбаюсь и признаюсь:
— Не могу объяснить, что именно со мной происходит, когда я слышу твоё «еврибХОди» вместо «еврибАди»… но это та-а-ак красиво!
