— Я хотела рубашку твою постирать… сегодня же суббота, ты знаешь — день стирки, а оно выпало! — смотрит виновато.
Немая сцена.
Слёз нет, истерики тоже. А ведь в тот раз я только спросил, где оно. У меня такое чувство, что в эту секунду я делаю своей первый за последние девять лет вдох.
— Я для себя его… чтобы помнить, — оправдываюсь, все ещё боясь того, как сильно эта находка может её ранить.
Какое-то время Ева держит кольцо на ладони, рассматривает, затем протягивает мне:
— Надень, — подставляет руку.
Lyla Foy — Left To Wonder
И я подчиняюсь: встаю с постели и, будучи совершенно голым, как истинный Адам в Эдеме, во второй раз натягиваю на безымянный палец любимой женщины кольцо с алым рубиновым маком. Но сегодня оно лишь второе, первое — обручальное. Мои глаза оторопело вглядываются в эту картину — два золотых ободка на одном изящном женском пальчике, принадлежащем моей Еве. И мне каким-то непостижимым образом становится легче.
— Не похоже, чтобы ты заказал его для себя — размер-то мой! — сообщает с улыбкой своё наблюдение. — На твой палец оно не налезет!
Я мученически растягиваю рот в ответной улыбке, чтобы не дать эмоциям прорваться наружу, но Ева замечает мои потуги и признаётся:
— Мне больше не больно: ты сделал всё, чтобы не болело!
Ева ласково проводит ладонью по моей щеке:
— Не терзай себя! Она — ангел. Многие дети становятся ангелами, а знаешь, почему? Миру они очень нужны — людей становится всё больше и больше, и ангелов не хватает. А у нас теперь есть свой, самый лучший, потому что он наш, родной. Она присматривает за нами, ты разве не чувствуешь?
Я прижимаю Евину голову к своей груди и держу крепко, чтобы она не могла отстраниться и увидеть влагу в моих глазах. Я должен хотя бы выглядеть сильным.
— Помнишь, как ты потащил меня по врачам? А ведь у меня ничего не болело. Это Лав, это она тебе подсказала. Думаю, у вас с ней связь, глаза ведь одного цвета, а в них — душа. Но ты всё равно её отпусти, она не улетит, не бойся — всегда будет с нами! Зато тебе станет легче. Я её отпустила…
Я не в состоянии выдавить ни слова — в горле спазм.
— Ты подарил мне моих любимых детей. Ты отказался от всего, о чём мечтал, что было тебе дорого, с одной только целью — помочь мне.
— Ева! ТЫ — самое дорогое, что у меня есть, когда-либо было и будет! Поймёшь ты это, наконец? — почти кричу, уже не скрывая своих эмоций, чёртовых своих слёз.
— Я не её имела в виду, — поправляется, — а семью и успех. Эти две вещи с юности были для тебя важнее всего.
