— Ему всё сходило с рук! — объясняет Ян. — Поскольку его родители погибли, мои считали своим долгом его облагодетельствовать. Даже о нас моя мать никогда не заботилась так, как о нём, но мы никогда и не ревновали — сами обожали его. Лет в десять Мерседес заявила, что замуж выйдет только за Алекса, взрослым было смешно, очень… Она влюбилась в него ещё лет в семь и эта детская глупость с годами только крепла, перерождаясь в нечто большее. Всё было замечательно до его визита в пятнадцать лет. В то лето он приехал очень странным, каким-то прибитым, молчаливым, замкнутым… и почти всё лето проторчал на побережье в одиночестве. В то время мне уже стукнуло семнадцать, и я был занят своими… делами.
— Девочками? — улыбаюсь.
— Угу, ими, — кивает. — Но поговорить с ним пытался несколько раз… откровенно, больше из-за сестры: Мерседес страдала. Для неё его отчуждённость стала настоящей драмой. Но, к сожалению, из всех моих попыток ничего не вышло: Алекс в тот год был как дикий грецкий орех — хрен раздолбишь. Ни слова из него не вытянул.
Я киваю: мне это очень знакомо. Целых два года мы были близки, но, видимо, недостаточно, чтобы Алекс рассказал о своей семье.
— В следующем году он приехал совершенно другим: развращённым, бесстыжим, беспринципным… сексуальным аддиктом. Он делал это со всеми подряд, без разбора. Сделал и с Мерседес, хотя я его и просил не трогать её! Им обоим было всего шестнадцать лет, но ответственность за то, что произошло полностью на нём. Я не знаю, что он творит в постели, тебе виднее, но все они, эти девочки и девушки, даже взрослые женщины в буквальном смысле сходят с ума! Теряют голову! Слетают с катушек! А с Мерседес вышла настоящая драма, — страдальчески качает головой. — Всё сложилось в одно: её многолетняя влюблённость, переродившаяся в серьёзное чувство, о котором он знал, их секс, после которого она летала, счастливая, потом его измена ей или не измена, я не знаю, как это назвать, но он даже не пытался скрываться! Это случилось на вечеринке, и в какой-то степени виноват я… С первого же дня его приезда у них начались отношения: они спали вместе, каждый вечер Мерседес тайком бегала в его комнату. Я думал, убью обоих, когда понял, что происходит, но у неё были такие счастливые глаза… такой я никогда её не видел! Спустя неделю сам вывез их на вечеринку, решив, что для шестнадцатилетних у них слишком много секса. Дурак… На вечеринке заметил, что Мерседес едва ли не плачет. Сразу понял, что причина в Алексе, и не сложно догадаться, какая: таких историй, когда одну девочку легко и просто меняют на другую, успел уже увидеть сотни. Но то, что делал этот ублюдок… Он вёл себя как проститутка: девицы висели на нём пачками, лобызали его, он их, и всех вместе и по очереди. Я подумал, он пьян или принял какой-нибудь дури, но ошибся: поганец творил всё это в абсолютно трезвом состоянии. Тогда я понял, что прежнего Алекса уже никогда не увижу. Он был очень злым, нервным, моим нравоучениям не просто не внял, а сделал всё наоборот. Спустя пару часов я допустил ошибку: сам послал Мерседес за ним, попросил поискать, чтобы отвезти обоих домой. Она застала их в одной из спален наверху: любимая и лучшая подружка объезжала нашего жеребца. Я тоже имел огорчение всё это увидеть, потому что, когда у Мерседес случилась истерика, мне стало интересно, что же он выкинул на этот раз? Говнюк даже не посчитал нужным прерваться, считая, очевидно, что разбитое сердце друга, почти сестры, недостаточно веская для этого причина. Мы сцепились, и я начистил ему морду тогда очень хорошо. Думал, поймёт, но ни черта он не понял. Зря только заработал от матери морали по поводу его физиономии: наивная, она понятия не имела, что происходило в её доме. Но самое отвратительное то, что уже на следующий день я в ужасе и шоке снова обнаружил Мерседес в его спальне. Я бы убил его, но сестричка так орала, что родители проснулись и всё открылось… А теперь самое невероятное: опять оказался виноват я! Родители, люди старинных нравов и очень жёстких моральных принципов, не были оскорблены тем, что их шестнадцатилетняя дочь спит с таким же несовершеннолетним, как и сама, под крышей их дома!
