— Как ты сам сказал, моя Лера особенная. Остальное — не твоя забота.
— Хорошая девушка Наташа, тоже была особенной. Ты ведь так и не женился на ней? И где она теперь?
— У неё всё хорошо. Вышла замуж за хорошего человека, ребёнка родила.
— А сохнет до сих пор по тебе и ночами, пока никто не видит, рыдает в подушку. Как Мерседес! Как Ульяна! Как смельчачка Дженни, как…
— Да уймись уже!
— Слушай, как ты это делаешь? Я имею в виду, может, есть какой-то секрет, гипноз там или…
— Да ничего нет! Достал ты меня уже!
— Алекс! За каким хреном ты позавчера устроил тот спектакль?
— А что я должен был, по-твоему, сделать? Оттолкнуть её при всех, унизить?
— А так ты лучше сделал? Видел бы глаза своей жены!
У меня в горле ком, руки прилипли к стеклу бокалов, но я стою, закусив губу, и не двигаюсь с места. Вдруг слышу негромкое и очень болезненное:
— Мы уже разобрались с этим.
— Да уж! У тебя всегда всё легко и просто, без лишнего напряжения. А то, что женщины рыдают крокодильими слезами, годами страдают, причём все, это так — ерунда, побочный эффект, так сказать… Ты, когда в зеркало смотришь по утрам, урода не видишь в нём, нет? Нет, ты меня достанешь когда-нибудь, я тебя точно убью!
— Лучше угомони Мерседес, иначе добром это не кончится.
— Кто кого собирается уже убить? — спрашиваю, пряча под натянутой улыбкой глубочайшую рану от услышанного разговора. — Вас и на десять минут нельзя оставить, уже грозитесь друг друга поубивать!
Lotte Kestner — I Want You
Домой мы возвращаемся поздно. По пути в наш домик, шагая по вымощенной деревяшками узенькой дорожке, я всё же решаюсь спросить:
— Почему ты сразу мне не сказал, что они твои друзья?
— Потому что они не друзья.
— А кто?
— А как можно назвать того, кто в детстве был другом, а потом стал никем? Даже хуже, чем никем.
— Вы даже не поздоровались тогда на ресепшн!
— Поздоровались, ты была слишком увлечена разглядыванием Мерседес и не заметила.
— Она красивая, очень. Не так ли?
— Да, красивая. Пойду, попрошу арбузный коктейль сделать. Ты будешь?
Когда Алекс возвращается с нашими напитками и едой, я искусственно веселюсь и придумываю шутки, чтобы подавленностью и пасмурным настроением не выдать факт подслушивания на яхте. Постыдный.
Внезапно получаю вопрос:
— Ты слышала наш с Яном «приватный» разговор?
— Я? Нет!
— Я же вижу, что слышала.
— Ну, частично, — сдаюсь.
Он подходит, нежно заключает моё лицо в свои ванильные ладони:
— Лера! Лерочка… Всё это дело прошлое и очень давнее. Всё это не имеет никакого значение для меня, для нас, потому что у меня теперь, наконец, есть ты! Пожалуйста, верь мне, а не им! Тебе со мной жить, а не с ними! Люди иногда настолько завистливы, что готовы пойти на всё, лишь бы другим было не лучше, чем им. Не позволяй этого, так же как я не позволяю!
