Особенно ловко сочиняют диалоги.
– Ты за бабу, а я за мужика, – говорит Аркаша.
– Поехали! – подхватил Боря.
В первый раз даже не соображаю, что это не их очередные препирательства, а препирательства героев, пока Боря не толкнул под руку: записывай, мол, давай! Записываю, аж бумага дымится.
И все окружающее куда-то исчезло. Отодвинулось далеко-далеко. Остались только они – братья-писатели, по совместительству монтажники-высотники, да их скромный секретарь, по совместительству – оперативный работник Спецкомитета.
А затем все закончилось.
«Наверное, он выстрелил, потому что мир изменился.»
– Подпиши, – говорит Аркаша, – станция Зима тире Братск.
– И дату – апрель-ноябрь тысяча девятьсот шестьдесят седьмого.
– Мы в апреле это задумали, – поясняет Аркаша, закуривая.
– А в ноябре завершили, – тоже закурил Боря.
Смотрю на ворох страниц перед собой.
– И что с этим делать?
– Читать, – пожимает плечами Аркаша. – Это для тебя.
– Исключительно для тебя, – кивнул Боря. – А продолжение…
– Продолжение сочинишь, – Аркадий, озабоченно смотрит на часы. – Где же они?
– Что хорошо в релятивистском кафе, так это то, что время относительно, – усмехнулся Борис. – Ну, долго еще ждать?
Хлопает дверь, впуская ледяное дыхание улицы.
Дятлов.
