* * *
– Я придумал.
Это было последнее занятие. Ваня принёс с собой огромный рюкзак, но оставил его в прихожей.
– Что ты придумал? – У меня из головы всё никак не шёл увиденный на экране мальчишка.
– Сочинил. Я сочинил продолжение того стиха про шиншиллу, нормальное продолжение. Без мрачняка.
Он набрал в грудь воздуха, напыжился и с пафосом произнёс:
– Но нет, шиншилла не из таковых! Она уже не будет отступать! Она сильна, живее всех живых! Всех победит и будет хохотать!
От неожиданности я засмеялся.
– Да, вот так вот! – Ваня радостно подхватил мой смех. – Вот так будет смеяться над врагами. Ха! Ха!
– С чего ты взял? – спросил я, улыбаясь. – С чего ей смеяться?
– А с того, что она победит! И будет всегда побеждать! А смеётся хорошо тот, кто последний. Вы сами говорили.
– Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, – поправил я машинально. – Что ж. Резонно.
– И это ещё не всё. – Он уставился на меня блестящими глазами и покраснел. – Я ещё кое-что сделал. Купил её. Шиншиллу. Ну, мама купила.
Он сбегал в прихожую и принёс рюкзак – это оказалась переноска для транспортировки животных. Когда Ваня расстегнул молнию, на дне переноски я увидел пушистого серого зверька.
– Вот. Это Миха. Это он, шиншилл, – пояснил Ваня, гордо улыбаясь. – Он теперь всегда со мной. Вместе будем…
– Побеждать? – подсказал я и почувствовал, как сердце в груди опять суетливо забилось.
Он кивнул.
– Побеждать!
И яростно потряс над головой кулаком.
– Ты ведь не заболел прошлый раз. Ты ходил на футбол? – спросил я, немного помолчав.
Это был риторический вопрос.
* * *
Через пять лет я снова встречу его. Возмужавшего, похудевшего. Высокого рыжего юношу с горящими от волнения щеками. Встречу на курсах подготовки кадров для Роскосмоса, куда заеду за одним из учеников.
Я сначала не узнаю его. А когда узнаю, не буду знать, что сказать. И поэтому выдавлю первое, что придёт в голову:
– А я думал, таких как ты в космонавты не берут.
Он усмехнётся.
– Ну, я же не в испытатели. У меня свой путь.
Потом я спрошу про Миху, он помрачнеет.
– Миха умер. Но жизнь прожил хорошую, достойную. А вы как, Родион Маркович?
– Я не умер. Но жизнь пока тоже хорошая. Достойная меня.
Мы посмеёмся и попрощаемся.
Но это будет только через пять лет.
А пока я стоял и курил в окно, наблюдая, как толстый мальчик ковыляет по дорожке прочь от моего дома. Хромая и игнорируя припаркованный у подъезда такси-кар.
И думал, что назвать ребёнка Ваней было бы, конечно, слишком сентиментально. И я так никогда не сделаю, даже если и обзаведусь когда-либо сыном.
