- Нет, но у меня самого к тебе дело, на пять минут.
- Иди к заму или к ответственному секретарю, я занят.
- У меня дело не к ним, а к тебе. Лично мое, лично к тебе.
- Тогда жди. И не маячь за спиной - позову. Болтаться в редакции и ждать пришлось долго, больше часа.
- Ну, что у тебя такое? - продолжая читать полосу и не поворачиваясь, спросил редактор, когда Лопатин вошел к нему.
- Мне может понадобиться оформить в Москву вызов для одной женщины.
- Когда? Сегодня? - сердито спросил редактор. - Решил отметить женитьбой третью годовщину войны? Поздно хватился. Извини - недосуг.
- Матвей, я серьезно.
- А серьезно, так говори толком! Пять минут в твоем распоряжении.
Редактор повернулся от конторки и посмотрел на Лопатина обалдевшими от усталости глазами.
- Ну?
- Я хотел тебя предупредить, что, когда вернусь с фронта, мне может понадобиться оформить вызов и прописку у себя в Москве одной женщине с ребенком.
- С твоим?
- Нет, не с моим.
- Откуда вызов?
- Из Ташкента.
- А кто она?
- Заведует костюмерной в театре.
- А кто она тебе?
- В общем, сейчас все...
Редактор потер свои обалделые глаза, уставился на Лопатина и сказал:
- Понимаю. До конца войны нельзя отложить? - Наверное, можно. Но я боюсь ее лишиться.
- А у тебя с твоей бывшей женой и формально все покончено? Я уже забыл...
- Да, и формально.
- Ну что ж, надеюсь, еще успею помочь тебе в этом деле...
Слова "еще успею" какой-то непривычностью задели Лопатина, но тогда он их не понял. Понял много позже. А тогда, хотя и запнулся об них, не переспросил, потому что сам думал о другом.
- Так или иначе, все будет сделано, если сам не передумаешь, - сказал редактор.
- Я не передумаю. Я просто должен ждать ее ответа на свое письмо.
- Теперь все?
- Все. Гурский еще не выехал обратно, не знаешь?
- Знаю. Еще не выехал! Разрешая ему на сутки задержаться в Ленинграде, с условием, что приедет с готовой заключительной корреспонденцией. А что ты за него беспокоишься? Уже не на фронте, в Ленинграде, не маленький, доберется.
- Увижу сегодня ею мать, хотел ей сказать.
- Скажи, что все в порядке. Пока! И редактор еще торопливей, чем в прошлый раз, сунул Лопатину руку. Это была его привычка прощаться с теми, кто уезжал на фронт.
Уже спускаясь от него, Лопатин зашел на второй этаж к дежурным стенографисткам. Хотел спросить, не звонил и не передавал ли чего-нибудь Гурский.
- А вот он как раз передает вставку в свою корреспонденцию, - кивнула одна стенографистка на другую, которая, прижав к уху трубку, быстро писала в тетрадке свои закорючки.
