– Что с ним? – надрывно спросила Пелагея, прибежавшая с другого конца поселения сразу, как узнала о беде.
– Эта дура, Рада, на него с ножом бросилась.
– Ранила? Сильно?
– Нет, не сильно. Только ногу чуть порезала. Да нож с ядом оказался.
– Тварь… – процедила Пелагея. – Где эта тварь?
– Да там валяется. Молчан зарубил ее.
– Как про яд узнали?
– Так Ярослав сам и сказал, посмотрев на ножик. Мы его глянули – ничего не понятно. Измазан в чем-то. Дражко, дурень, его языком попробовал. Совсем чуть-чуть. Так теперь воет – язык болит. Жжет. Сильно-сильно. И десны. И дышать тяжело. Явно какая-то дрянь.
Почти сразу сунулись к Раде в дом и обнаружили ее детей мертвыми. Их передушили, как кутят. Явно после провала женщины, дабы они не проболтались – с кем и о чем она беседовала. Родичи ее тоже ничего не знали, тем более что жили они на выселках Гнезда, отдельно. Покойный гончар был довольно буйным парнем и не очень ладил со своим родом.
И началось…
Христиане обвинили всех вокруг в том, что они потравили уважаемого человека. Сына самого Василевса, что их защищал, не щадя живота своего. Язычники встречно обвинили христиан, дескать, те сами его приморили. Ну и так далее.
Даже Пелагея с Кассией едва не подрались. До крови. До смертоубийства.
– Ты не понимаешь! – воскликнула Кассия, когда Пелагея преградила ей путь в комнату с Ярославом. – Это – кара небесная! Наказание за непослушание и грехи!
– Я тебе глотку перережу, если ты не заткнешься! – прошипела Пелагея, и вид она имела самый что ни на есть безумный.
– Что? – ошалело переспросила свекровь, отступая назад.
– Ты своим языком вызываешь усиление ругани промеж обитателей Гнезда! Заткнись и молись молча!
– Как ты смеешь! – нашлась Кассия.
– Я его жена!
– А я его мать!
– Тихо! – рявкнул на них Роман, бывший по совместительству Ратмиром, волхвом Перуна. – Раскудахтались тут!
Они обе резко обернулись на него со злым, окрысившимся видом.
– Что смотрите? Не погляжу ни на что – вдоль спины ухватом отхожу. Дуры. Нашли где спор устраивать. Человеку плохо, а вы? Думаете, он вас не слышит? Думаете, ему от ваших склок легче станет? Пошли вон отсюда!
– Сунешься к нему со своими свечками да лампадками, – тихо-тихо произнесла Пелагея, – зарежу.
– И тебе не жить, если со своим поганым язычеством к нему полезешь, – так же тихо ответила Кассия.
– Пошли отсюда! Гадюки! – рявкнул на них разозлившийся Роман, прекрасно слышавший эти слова.
И женщины подчинились. Хотя ругань их на этом не закончилась. Каждая считала, что только ее вера поможет Ярославу пережить эту напасть.
