– Потому что наша жизнь стала слишком богатой. У нас появилось что брать. И теперь добычи, ежели нас всех под нож, хватит даже для большого войска, – максимально холодно и спокойно произнес Ярослав. – И дальше будет хуже, – продолжил он после небольшой паузы. – Наша жизнь становится лучше. У нас появляются завистники. И они распускают слухи один хуже другого.
– Да что с тех слухов?
– Помните дружину, что пришла перед Хрёриком?
– Да, – нестройным хором ответила толпа.
– Крупная дружина?
– Да немаленькая.
– Как мне удалось выяснить, ее собрали под обещание богатой добычи. Вождь, что вел ее, ходил по Упсале и рассказывал сказки о том, что мы с золота едим и курей жемчугами кормим.
– Так враки же!
– Враки, – кивнул Ярослав. – Он знал о том, что мы не так беззубы, как кажется. Поэтому его расчет был на то, что большая часть дружина ляжет в бою. А для оставшихся и та добыча, что они возьмут, будет богатой. Вы скажите, никто такое повторить не сможет?
Тишина. Люди задумались.
– Кроме того, есть еще и завистники, – продолжил Ярослав, прерывая изрядно затянувшуюся паузу. – Им добыча не нужна. Они живут иной жизнью. Корова у соседа сдохла – у них на дворе праздник. А если они науськают наших соседей? Отобьемся? Я так не думаю.
– Так они промеж себя передерутся! – воскликнул Мал.
– Нам от этого легче станет? Наши кости делить ведь будут.
Попререкались они еще с полчаса, если не больше. Но наконец основная часть тинга согласилась с доводами Ярослава. Да, надо. И не на откуп старейшинам этот вопрос отдавать, а решать тут и сейчас. Начали обсуждать предложение нашего героя. Задавать вопросы. Спорить. Иной раз так спорить, что за бороды друг друга таскать. Демократия же. Всем ведь известно о том, что лучший способ доказать что-то кому-то при нормальном демократическом диспуте – это просто дать в глаз. А если с первого «слова» не поймет, то во второй. Для симметрии. Один раз Ярославу даже оружие пришлось извлекать, чтобы успокоить драчунов-спорщиков. Но обошлось. Кроме какого-то количества выбитых зубов и помятых носов ничего страшного не произошло.
Так или иначе, но тинг не только утвердил эти два закона, полностью их согласовав в обход традиционного слушания старейшинами, но и дальше пошел. Записал точную формулировку на бересте с предложениями Ярослава, дабы впоследствии не было никаких вопросов к точности приговора. При всей толпе. И все, кто умел читать, – контролировал это. Писали на латыни и рядом же – на греческом. То есть на тех языках, которые были в ходу у торгового люда. А потому в таком поселении знатоки их имелись. Могли бы и на старославянском
