Лимори усмехнулась.
— Ты тянешь время.
— Может, придумаешь другое желание?
— Без вариантов. И, смею заметить, ты сам согласился.
— Я был не в себе!
— Даани...
— Ладно! Ты — тиран и деспот.
— Я всего лишь попросила перевесить голову оленя подальше ото входа в библиотеку.
— Она придаёт колорита!
— Она ругается так, что почти краснею даже я. И истерически хохочет в остальное время.
— Ничего ты не понимаешь, — усмехнулся демон лукаво. — Это оммаж.
— Уж сколь я ни любопытна, но всё равно не хочу знать, чему именно, — покачала головой Лимори. — Бывают даже в искусстве такие вехи, с которыми я упорно не желаю иметь ничего общего. Смеющаяся голова мёртвого оленя, ругающаяся на трёх языках, определённо входит в число таковых. Просто убери её. И нет, нельзя перевесить её ко мне в комнату!
— Ты читаешь мои мысли? — продолжал дурачиться Даани. — Да как можно!
— Что тут происходит? — холодный голос ворвался в их посиделки, ставшие за последние несколько дней маленькой традицией, и прервал обмен колкостями и насмешками.
— Кхм, — сказал Даани, частично сбрасывая маску балагура, которую предпочитал натягивать на время их шахматных сражений. — Позволь сказать классическое "Это не то, о чём ты подумал". Мы с твоей душой просто играли в шахматы.
Ижэ (или всё же его настоящим именем было Ижеени?) смотрел на них крайне недобрым взглядом.
— С чего вы решили тут устроить совместные игры? — уточнил он холодно.
Лимори кашлянула.
— Это вышло случайно, — сказала она честно.
На самом деле, это действительно была случайность.
Когда Лимори оказалась в библиотеке Ижена и бегло там осмотрелась, чувства, что обуяли её, едва ли поддавались описанию. Хотя...
Помнится, однажды Эу-хений познакомил её с концепциями так называемых Ада и Рая. Она была шокирована. Для Жрицы Предвечной подобные космогонические представления о посмертии казались дикими, непонятными; они рушили картину Мира. В понимании тёмной религии вышеупомянутые загробные дали, в которых души коротали вечность, были пугающими ловушками — по крайней мере, в описании и интерпретации простого человека, каким был у себя на родине Эу-хений. Будь то Рай или Ад, но предположение, что всё время после смерти, всю оставшуюся вечность душа будет заточена в каком-то камерном мирке без права на перерождение, рост, растворение в Мире или слияние с Основами... на вкус Лимори, это было ужасно. Но каждому дана вера по себе, и посмертие в какой-то степени тоже каждый себе выбирает. Близка людям идея о замкнутом пространстве, полном одних только скучных удовольствий, или о смрадной бездне, транслирующей не менее скучные вечные страдания — их право верить в подобное.
