]! Обязательно подумай! — встряла с советом Сакура, протягивая руку за вторым мандзю. Я пропустил её слова мимо ушей и отпил чая. К магазинному ячменному чаю я привык, и его вкус мне нравился.
— Вам следует всерьёз задуматься о своём будущем. А то проканителитесь до моих лет!
— Ха-ха-ха! Что вы, до этого не дойдёт!
Они весело смеялись, а я, даже не улыбнувшись, откусил ещё кусок мандзю и запил его чаем.
Всё верно. До этого не дойдёт.
Она не разменяет пятый десяток, как наш библиотекарь. Кроме Сакуры, об этом здесь знал только я, и потому, прежде чем рассмеяться, она мне подмигнула. Как актриса в американском фильме, отпускающая какую-нибудь шутку.
Но замечу: я не засмеялся не потому, что шутка оказалась бестактной. А из-за победного вида Сакуры: «Скажи, забавно получилось?» Он действовал мне на нервы.
Я насупился, и она раздосадованно и строго посмотрела на меня. Заметив её взгляд, я состроил подобие улыбки, чуть вздёрнув уголки губ.
Просидев в закрытой библиотеке около получаса, мы засобирались домой.
К раздевалке мы подошли около шести часов вечера, но солнце ещё вовсю освещало двор, и оттуда доносились голоса — занятия в спортивных секциях были в самом разгаре.
— Ну и жара там, в хранилище!
— Точно.
— Нам и завтра этим заниматься? Впрочем, последний день перед выходными!
— Точно.
— Ты меня слушаешь?
— Слушаю.
Я снял сменку, надел лоферы[2] и двинулся от обувных шкафчиков к выходу. Ворота школы находились в противоположной стороне от спортивной площадки, поэтому крики бейсболистов и регбистов начали постепенно отдаляться. Сакура, громко топая, нарочно ускорила шаг, чтобы держаться со мной наравне.
— Тебя не учили слушать, когда с тобой разговаривают?
— Учили. Я так и делаю.
— И о чём я говорила?
— О мандзю…
— Ты не слушал! А врать нехорошо! — отчитала она меня, словно воспитательница в детском саду.
Я был низковат для мальчика, она — высоковата для девочки, но в итоге мы были почти что одного роста. Довольно свежее ощущение, когда тебя отчитывает кто-то чуть ниже тебя.
— Прости, я задумался.
— Задумался?
Она просияла, с непостижимой лёгкостью стерев с лица хмурую гримасу, и с живым интересом заглянула мне в глаза. Я отошёл немного подальше и сдержанно кивнул:
— Да. Все мысли только об одном. Всё так серьёзно, самому не верится.
— О чём же ты думаешь?
— О тебе.
Я не остановился, не смотрел в её сторону, следил, чтобы разговор звучал совершенно буднично и безо всякого драматизма. А то потом замаешься, если она воспримет мои слова чересчур серьёзно.
