— Похоже, сегодня утром у них будет пробный галоп, — сказала Маргарет. — Ты заметила — Серебряное Копыто уже вычистили. Рыжий никогда не пропускает ни одного пробного галопа.
— Я что-то не пойму — про что ты? — сказала Эстер. — Это ведь не упряжные лошади? Больно уж они какие-то хилые с виду.
— Что ты, дурочка, упряжные! Ты что, никогда лошадей не видела? Это же скакуны, неужто не понимаешь?
Эстер потупилась и пробормотала что-то себе под нос — Маргарет не разобрала — что.
— Правду сказать, я сама не очень-то понимала в лошадях, когда попала сюда, ну, а здесь ни о чем другом и не говорят. А к слову сказать, — стоит тебе сболтнуть чего лишнего про наши конюшни, и в два счета вылетишь вон. Если тебя буду спрашивать — ты ничего не знаешь. Ведь Джим Стори только из-за этого и лишился места — сболтнул в «Красном льве», что Любимчик захромал на проездке. И как-то это дошло до ушей Старика. Думается мне, мистер Леопольд ему донес, — этот все вызнает. Да, я же хотела рассказать тебе, кто меня научил разбираться малость во всех этих делах. Джим Стори — это был мой дружок, понимаешь? Сара, та сохнет по Уильяму, ну, по этому парню, который привел тебя вчера на кухню. Так вот — Джим ни о чем говорить не мог, кроме как о лошадях. Мы с ним встречались каждый вечер; если дождь, так сидели, бывало, в шалаше, а в хорошую погоду все больше гуляли по аллеям. Джим женился бы на мне, ей-богу, женился бы, не рассчитай они его. Вот почему так плохо служить у господ. Вышвырнули его за дверь, как собаку. Зря, понятно, он сказал, что лошадь захромала, что верно, то верно, но только это еще не причина сразу выгонять парня.
Эстер не особенно прислушивалась к довольно бессвязной болтовне Маргарет. Она раздумывала над своим отчаянным положением. Отошлют они ее обратно в конце недели или сегодня же вечером? Рассчитаются они с ней за неделю или выставят за дверь без гроша и ей придется добираться до Лондона пешком? Что ей делать, если они выгонят ее сегодня? Идти пешком в Лондон? Она не знала, хватит ли у нее на это сил, не знала, как далеко она заехала. Но, уж конечно, путь предстоял неблизкий. Города, леса, холмы, реки — сколько их промелькнуло за окном! Нет, никогда не найти ей пути обратно из этой дали… Да разве дотащит она на себе свой сундучок! Что же ей делать? Ни денег у нее нет, ни единой знакомой души. И за что только такая напасть бедной, несчастной девушке, которая никому на свете не причинила зла? А если даже они оплатят ей обратный проезд, так что тогда? Возвратиться домой? Куда домой? К матери, к своей несчастной матери, которая разрыдается, увидав ее, и скажет: «Бедняжка ты моя! Что ж нам с тобой делать-то теперь! Твой отец нипочем не согласится принять тебя обратно!»
