– Забудь, – улыбается Уилл. – Давай не будем портить вечер. Расслабься.
Элин каменеет. Действие спиртного начинает улетучиваться. Она снова в полном раздрае.
Уилл обнимает ее за талию и притягивает к себе, обхватывает ее бедра:
– Можно провести романтичный первый вечер…
Элин сбрасывает его руки:
– Может быть.
Этого не будет. Чем сильнее она пытается не думать об Айзеке и ужине, о котором он позабыл, тем сильнее в ней вскипает раздражение.
Элин в бешенстве. В первый же вечер он бросил их на произвол судьбы. Ни один нормальный человек так не поступит. Что тут сложного? Одинаковые усилия с обеих сторон. Нормальный контакт.
Неровной походкой Элин подходит к балконной двери и выходит на террасу. На деревянных балках намерзли молочно-белые разводы льда.
Она вдыхает чистый ледяной воздух.
И еще раз.
В голове начинает проясняться, алкогольный туман рассеивается, исчезает.
– Посмотри, Уилл! – зовет она. – Наконец-то можно увидеть пейзаж.
В прорехе между облаками виднеются бледные полоски неба. Туманный полумесяц отбрасывает мягкий свет на горные вершины.
На первый взгляд они великолепны, но чем дольше Элин смотрит, тем яснее понимает, насколько зловещими выглядят горы, их зазубренные пики. А самый высокий загибается, как коготь.
Элин ежится.
Она вспоминает рассказ Айзека о Даниэле Леметре, пропавшем архитекторе. Тело так и не нашли. И никаких улик. Нетрудно представить, думает Элин, глядя на пейзаж, что это место способно поглотить человека без остатка.
– Великолепно, – произносит Уилл из дверного проема, – но ты лучше все-таки иди внутрь. У тебя такая тонкая блузка. Говорят, люди, когда выпьют, не чувствуют холода. А на следующий день их находят – полураздетых и умерших от переохлаждения. – Он смотрит на деревянное кресло рядом с ней и говорит, как будто его только что осенило: – Этот шезлонг… Он же в точности такой же, какими пользовались в санатории…
– Да уж. – Элин улыбается, но тут же замирает, прикладывая палец к губам.
Она что-то слышит: скрип шагов на снегу. Щелканье зажигалки. И голос, говорящий на мелодичном французском.
Свешиваясь через перила, Элин видит всклокоченные черные волосы и шарф.
Она охает.
Лора.
Лора выходит из главного входа и пробирается по снегу перед фасадом отеля. На ней толстый черный пуховик, он расстегнут. На шее по-прежнему серый шарф, но теперь он развязан и свисает до талии.
Лора останавливается точно под их балконом. В ее руке сигарета, в воздух поднимаются тонкие струйки дыма. Она громко тараторит по телефону и жестикулирует, крохотный огонек на кончике сигареты пляшет на фоне ночного неба как светлячок.
