— Может, и в самом деле так, — пожал плечами Женере. — Но вот как раз это — не по моей части. По моей части работать на местности, а следить за кабинетными войнами — это на совести корпорации.
— Людей я вам, конечно же, дам.
— Хорошо. Теперь вот что. Я сейчас залезу в сеть, скачаю досье на Рича. Там есть и его фотографии. Надо, чтобы ваши люди занялись его поиском. Пусть работают, пусть копают везде. Если надо — лезут под землю. Но в самое ближайшее время я должен знать, где проживает Джонатан Рич. Результаты поиска доложить мне. Будем тогда думать, что с ним делать.
— А может, просто его. Ну, вы понимаете: нет человека — нет проблемы.
— Не всегда, Денис. К тому же я хотел бы вначале поговорить с ним очно. Так, пообщаться по старым вопросам!
— Можно и это, — ответил Сильченко. — А машину я вам сегодня дам бронированную.
Женере решил не спорить. Хотя разъезжать в тяжеловесных бронированных «гробах» он терпеть не мог. Никакого ощущения безопасности. Только понимание того, что вот это многотонное страшилище уязвимо в не меньшей степени, чем простой автомобиль. Захотят добраться — не спасет ничего.
Сегодня утешение только в одном: что гранатомета у них может и не быть.
— Ну, в общем, вы тут распоряжайтесь, — сказал Сильченко, — а я поеду делать вид, что работаю. Надо же и легальной деятельности уделить внимание. А то у меня с вашим появлением жизнь стала чрезмерно интересной.
— Хорошего дня.
— Спасибо. Месье Женере, пожалуйста, как съездите в гостиницу — обязательно позвоните мне. Или, может, не беспокоить вас, пусть водитель отрапортует?
— Мне не трудно. Я обязательно позвоню, — ответил Клод.
* * *
Кулагин ликовал. Он смог сделать два решающих шага по направлению к заветной цели — к спасению собственной шкуры. И теперь, кажется, ничто не могло помешать его стремлению. Ничто и никто.
Сегодня под дверью устроила концерт его секретарша и этот отморозок из номера четыреста восемнадцать. Спелись, голуби, как пить дать спелись! И теперь вот не дают покоя честному человеку. Ничего. Немножко потерпеть — и свобода!
Кулагин предавался мечтам и воспоминаниям. Мечты, что греха таить, были гораздо приятнее, чем прошлое.
А прошлое у Кулагина было ничем не лучше и не хуже многих жизненных путей. Были те, кто в свои годы достиг гораздо большего, чем Аркадий Леонидович, но ведь и полные аутсайдеры имелись, для которых он мог считаться человеком, залетевшим в заоблачные высоты.
Он учился в школе, потом поехал в Москву и умудрился сразу поступить в МГУ. Предполагалось, что он станет учителем истории.
