Андрей еле успел ощутить страх перед надвигающимся мраком. Комната вначале сжалась и облепила его, как вторая кожа, а потом с тихим уханьем рванула прочь, оставляя за собой черноту. Тело раздулось и лопнуло, смешивая плоть и кровь с полным отсутствием всего, с абсолютным вакуумом.
Только потом он вспомнит, что не видел ни туннеля, ни света в его перспективе, зато было ощущение голодной пасти впереди и ненасытной жадности того, кто эту пасть раскрыл в эту секунду в нескольких местах планеты сразу, — Андрей был не единственным умершим данного момента. Вспомнив же, он с невеселой улыбкой подумает, что это, видимо, оттого, что в итоге смерть оказалась фальшивкой — просто комой, даже не успевшей перейти в ту разновидность кончины, которую медики называют клинической.
Андрей открыл глаза.
Ответ окружающего мира походил на взрыв ядерной бомбы. Вначале был свет, который пробил Андрея и размолотил плоть с душою на перепуганные фотоны. Вслед за вспышкой пришел звук, опрокинувший в предвечный Океан и слонов, и черепаху, и все остальные опоры мироздания. Огромные децибелы топтались по размозженным останкам Андрея звонкими, как оцинкованные ведра, лапами. И наконец — ударная волна, которая все стирает с лица Земли, потом ей уже все равно и она превращается в чьи-то руки, поправляющие одеяло. Свет ограничивается прямоугольником окна, побеленного снизу до половины, а звук — это шелестящий фон помещения плюс далекие моторы автомашин.
Теперь голове очень больно. С нее будто срезали крышку черепа, налили уксусом, вставили кипятильник и флегматичная железяка живо взгрела кислятину до сотни градусов.
— Очухался?
— Кто он?
Нет, только не больница!
Андрею снова стало тепло и хорошо.
Бледный кружок с серебристым ободком — это просто плафон лампы — чирей на белой известковой шкуре потолка.
Андрея все-таки откачали. Теперь будет много всякой всячины вроде бесед с дебиловатыми милицейскими и психиатром, мающимся скукой. И мать будет, а ей в глаза посмотреть можно, только набравшись смелости.
И еще — никуда не пропадет повод для сведения счетов с жизнью. Тот, главный мотив, который и затолкал ему в желудок три десятка таблеток седуксена, из-за чего хочется прямо сейчас разорвать самому себе горло.
Настя никому ничего не скажет. Но и не простит. Господи, да лучше бы натравила на Андрея своего ненормального братца-боксера! Как теперь вообще в одном классе сойтись?!
Возле постели зашуршало, скрипнуло.
