— Убедительно врали?
— Не очень, — печально усмехнулась Ася. — Она ревновала, а я подыграла ее страхам — невольно и ненамеренно… Хотя чего я сейчас-то придуриваюсь? Вольно и злонамеренно. Чтобы ей тогда показалось, будто бы я — с ним. То ли из зависти я это сделала, то ли из вредности… Я, Роман Ильич, сама не замечаю, каким бываю говном, — мне потом перед собой стыдно… Кто же знал, что для вашего брата это будет последний день?
Сквозь занавески просвечивало летнее солнце. На телеэкране у Аси за спиной беззвучно открывала рот певица — знойная красотка в сиреневом платье, обсыпанном блестками. Надо было выключить телевизор, но пульт лежал далеко от меня — на другом конце стола.
— А что, если он поехал на свидание с другой женщиной? — предположил я.
— Ну уж нет! — убежденно ответила Ася. — Какое, к чертям, свидание? Что вы! Если бы там намечалась другая женщина, я бы почувствовала — по выражению его лица, по интонации хотя бы. Не настолько же сдулась моя интуиция. Там никаким сексом и не пахло… Нет, встреча была точно деловая. И определенно не дружеская. Такое, знаете, исполнение неприятного долга. Что-то вроде визита к зубному — и идти неохота, и не идти нельзя.
— Он не говорил, с кем встречается? — спросил я, не слишком надеясь на ответ. — Может…
Даже не дослушав меня, Ася энергично замотала головой:
— Без всяких намеков. Единственно, что я поняла: там у него намечалось что-то важное. А как только поняла, сразу сложила два и два. Вспомнила, что у него уже недели за две до того дня настроение стало смурное и нервное. Шуток не шутил, и тут, — девушка показала пальцем на переносицу, — морщина была все время. Он обычно такой толерантный был — здоровенные косячищи прощал нам играючи. Типа, ладно, ничего, сойдет, проехали. А на последнем общем эпизоде, в Австралии, устроил Димке с Нафом жуткий бенц — вообще за ерундовую фигню. После сам же извинялся за срыв. Я тогда думала, это он из-за Нонны стал ненормально дерганый. Женщина, если вцепится в мужика, такой адище умеет устроить — хоть на стенку лезь, хоть на Луну улетай. А здесь это прямо заметно было…
— Заметно, что из-за Нонны? — переспросил я.
В молодые годы братец мог распсиховаться по десятку поводов: от проигрыша любимой футбольной команды до сломанного ногтя.
— Там были четкие моментики, — подтвердила девушка. — Только не подумайте, что я за ним специально наблюдала. У нас же тут просто всё на виду, как в советской коммуналке. Раньше он, как возвращался из нашей командировки, — так сразу ей звонил и вечером к ней, до утра. А в последний месяц — уже нет. Он в музей, который на Охотном ряду, ездил чаще, чем к ней. Какие-то бумаги оттуда все время приносил, ксерокопии. Запрется у себя в номере и шелестит ими. Выйдет из номера за чаем — и до утра снова шелестит. Я однажды спросила его, что это за бумаги. Веселая, отвечает, история России. Только вид у него был совсем невеселый… Да, чуть не забыла: в тот последний день, когда мы с ним разговаривали тут, он, между прочим, вас похвалил, мимоходом. Сказал, что вы бы, в отличие от него, смогли бы легко разгадать какую-то там его головоломку.
