— Честное слово, кольцо от мамы, — заверила Таня.
— Учти, в ресторанах они прогуливают денежки в основном ради самих себя, а не ради нас, так что это им не в зачет, — продолжала Рая, оставив без внимания Танину реплику. — Я смотрю на подарки как на вещественные проявления любви и обожаю получать их. Никогда я собой не торговала и впредь не стану, но против подарков ничего не имела, не имею и иметь не буду. Чего теряться? Бабий век короток, после сорока мы по большому счету никому не нужны… На, носи на счастье! — с этими словами Рая вернула Тане ее кольцо.
Если начало и конец фразы более или менее соответствовали действительности (разумеется, в той мере, в какой окружающий мир субъективно преломлялся в сознании Раи), то в середине она слегка погрешила против истины, поскольку задалась целью реабилитировать себя в глазах Тани. На самом же деле Раю интересовали вовсе не материально-вещественные проявления любви, а лишь их денежные эквиваленты, ибо она полным ходом копила на кооперативную квартиру и двигалась к намеченному рубежу напролом, точно танк по густому перелеску.
— Так что ты хотела сказать? — спросила Таня, надевая кольцо на безымянный палец левой руки.
— Слушай, Татуленька, для тебя есть перспективный вариантик! — темные, похожие на вишенки глаза Раи засверкали. — Меня на днях познакомили с мировым парнем. Зовут Алексеем Сергеевичем, высокий шатен, отдельная хата в Астраханском переулке, свои «Жигули-люкс», начальник отдела в солидной конторе, костюм от «Брук бразерс», холост, остроумен и все такое. Находка!
— Ну и что?
— Московские ребята меня не интересуют, а тебе он — не сойти мне с этого места! — придется в самый раз. Так вот, он только что предложил подъехать в семь к гостинице «Москва», куда встал на постой его дружок, из Ленинграда. Алексей Сергеевич специально просил не задавать ленинградцу лишних вопросов, тот, мол, этого не любит. Усекла? Короче, я беру на себя ленинградца, а ты займешься москвичом. Идет?
— Даже не знаю, что сказать, — задумчиво произнесла Таня.
— Что тебя смущает?
Таня смотрела себе под ноги и царапала землю носком туфли, подбирая для отказа такие выражения, чтобы Рая не обиделась.
— Ну, Корсакова, телись, — поторапливала Рая.
— Я не привыкла… Меня коробит, когда кто-то видит во мне искательницу приключений.
— Ну, Корсакова, ты даешь! — Рая уперла руки в бедра и перешла в решительную атаку. — По-прежнему ошибаешься у разбитого корыта и ждешь, когда с неба на парашюте спустится принц? «Ваше благородие, госпожа удача…» Ты на нее рассчитываешь? Верно я говорю?
