Таня отвернулась, чтобы не видеть этого убожества, и тотчас представила себе Гурама, его проницательные, доверчивые и отчасти насмешливые глаза с девичьими ресницами, тонкую черточку угольно-черных усов над белозубым ртом и, конечно, улыбку. Его улыбка была настолько обезоруживающей, что ей, кажется, невозможно противостоять… Гурам — единственное светлое за все три года, прошедшие с тех пор, как она, буквально до остервенения издерганная скандалами, решительно выставила за дверь Женьку Корсакова. Где ты сейчас, Гурам?
Они познакомились в день его приезда, 4 марта, стоя в очереди за билетами в театр «Современник». Все началось с шутки Гурама, а затем, слово за слово, Таня узнала, что ему тридцать девять лет и что он командирован в Москву ровно на месяц в один из ныне многочисленных институтов повышения квалификации. В тот же вечер он повез ее в загородный ресторан «Иверия», что на Минском шоссе, на следующий день они обедали в «Берлине», а потом… потом практически не расставались, проводя вместе все свободное время. По профессии Гурам оказался строителем, по должности — главным инженером проектной организации с ужасно длинным и труднопроизносимым названием, по складу ума — ироничным и при всем том бесхитростным, а по натуре — щедрым и необыкновенно добрым. Сперва Таня не поняла, чем Гурам покорил ее, но произошло это мгновенно, помимо воли и сознания и именно таким образом, что ей сразу же стало ясно: иначе, собственно говоря, и быть не могло! Однако яркая вспышка чувства не ослепила Таню, и если в «Иверии», где было шумно, забавно и — к чему скрывать? — чертовски приятно, она как-то вдруг разгулялась, чуть ли не до упаду танцевала с Гурамом и, в сущности, особенно к нему не приглядывалась, то уже назавтра, в «Берлине», смотрела за ним во все глаза и подметила кое-что важное.
Как только их посадили за с гол, Гурам вежливо, на равных поздоровался с пожилым официантом, выяснил его имя и отчество, представился сам и попросил подать им все лучшее. Он не пожелал пить трехзвездочный армянский коньяк, который прежние Танины знакомые считали верхом блаженства, и с виноватой улыбкой спросил: «Неужели в таком фешенебельном ресторане не найдется хотя бы одной бутылочки марочного грузинского коньяка?» Им моментально принесли «Энисели», и он остался доволен. Точно так же было и со всем остальным.
— Себе в чем-нибудь отказывать? — в величайшем, ничуть не наигранном недоумении воскликнул он, когда в середине обеда Таня робко попыталась удержать его от мотовства. — Ара! Для чего мы живем? Чтобы радоваться!
