В то время как Канаева и Горошкин дотошно опрашивали свидетелей, Громобоев не выпускал папиросу изо рта и напряженно размышлял о том, почему Николаев так странно и вместе с тем до удивления четко сформулировал обвинение, высказанное в их адрес. Ведь он обвинил их не в пристрастности или, скажем, в неспособности отличать черное от белого, а именно в б е з р а з л и ч и и, в осознанном, умышленном нежелании отстаивать справедливость. Неужто потому, что большая часть коллектива, в том числе поголовно все женщины, безоговорочно подалась на его сторону? Поступок Николаева вызвал стихийный всплеск группового сочувствия, факт налицо, однако на одном сочувствии далеко не уедешь, оно быстро притупляется. Ярополк Семенович неторопливо перебирал возникавшие предположения до тех пор, пока его вдруг не осенило: да ведь Николаев по-детски верит в общность людских взглядов на вещи и явления! Вбил себе в голову, чудак-человек, что точка зрения едина для всех смертных, в то время как все наоборот: сколько людей — столько мнений. Более того, в зависимости от местонахождения один и тот же человек оценивает одно и то же явление по-разному. Зачем ходить за примерами? Возьмем хотя бы такой случай; чтобы ему, Громобоеву, из дому попасть в булочную напротив, надо пересечь бульвар Победителей по переходу «зебра»; движение там — с ума сойти, по «красному» нипочем не перейдешь, да и по «зеленому» отнюдь не просто — из-за угла, с улицы Королева, машины сворачивают направо гирляндой, точно одна у другой на буксире. По правилам им надлежит уступить дорогу пешеходам, а они нет — прут по-наглому, так прут, что, ей-богу, подмывает садануть кулаком по крыше или по капоту. Но сразу же оговорим, что это — позиция пешехода, его, скажем так, субъективный взгляд на порядок вещей. Когда же сам Ярополк Семенович выступает не в роли пешехода, а едет в служебной машине и сворачивает на бульвар Победителей, он искренне негодует на пешеходов из-за того, что они оголтело лезут прямо под колеса. Вот вам иной, диаметрально противоположный взгляд на ту же картину. И так всегда и во всем!
Громобоев потянулся, поднялся с дивана и ощутил непомерную усталость. До чего же бездарно прошел день. Вместо того чтобы заниматься серьезными делами, ему пришлось загрузить мозги форменной галиматьей. Это безобразие, так его надолго не хватит. Хорошо бы поработать главным инженером еще лет пять — семь, а для этого он обязан беречь себя, избегать нервных перегрузок. Правда, работать бок о бок с Ворониным и не выкладываться едва ли возможно, но…
