— А дальше-то что? — нетерпеливо спросила Надя, прервав ход мыслей Пятого.
— А дальше напишем так: «За время работы в организации тов. Чистосердов Ф. Т. проявил себя положительно, как трудолюбивый, инициативный и добросовестный сотрудник. С порученным ему участком работы справляется успешно, за что неоднократно отмечался почетными грамотами, благодарностями и денежными премиями». Так вроде неплохо получается. А что еще?
— Что-нибудь об участии в общественной жизни, — подсказала Надя.
— Молодец, Надя! Мысль правильная, — согласился Пятый. — Ты случайно не знаешь, занимается ли он какой-либо общественной работой?
— Кто его знает, — покачала головой секретарша.
— Неужели ничего не делает? — усомнился Пятый.
— Нет, делает! Я сейчас вспомнила, — обрадовалась Надя. — Он ежедневно смотрит по телевизору программу «Время», а по утрам собирает уборщиц и пересказывает ее содержание.
— Замечательно! Пиши с новой строки: «Тов. Чистосердов Ф. Т. систематически углубленно работает над повышением своего идейно-политического уровня и в течение ряда лет проводит занятия в кружке текущей политики». Ну а дальше все проще пареной репы. Тоже с новой строки: «Тов. Чистосердов Ф. Т. выдержан, в быту скромен и морально устойчив». — Тут Пятый не удержался и хмыкнул. Насчет быта все, как говорится, один к одному, комар носа не подточит! — Опять с новой строки: «Настоящая характеристика выдана для представления по мере надобности». Вот, пожалуй, и все. Заделаешь мою подпись, а ниже подписи Григорьева и Савчука. Быстренько отпечатай и занеси подписать.
Когда секретарша вышла из кабинета и закрыла за собой дверь, Пятый неожиданно для себя надолго задумался.
Отличный мужик Федор Терентьевич, но, мягко выражаясь, не без странностей. Живет старым холостяком, круглый год ходит в гимнастерке с потертым офицерским ремнем на здоровенном пузе и в шевиотовых брюках навыпуск, а всю свою зарплату тратит исключительно на питание. Пятый отлично понимал, что при таком зверском аппетите начальник АХО давным-давно напоролся бы на финансово-экономические рифы, но Федор Терентьевич регулярно ускользал от банкротства с помощью одиноких институтских женщин среднего поколения, наперебой приглашавших его провести вечер в уютной домашней обстановке. Каждая из них тщательно готовилась к приему Федора Терентьевича, делала маникюр и перманент, покупала водку, закуску, пекла пироги и варила гуляш в самой большой кастрюле. Сам Федор Терентьевич перед таким визитом шел в баню, а в гостях садился за стол, уничтожал все подчистую, хлебной корочкой подбирал остатки соуса, выпивал пять стаканов крепкого сладкого чая и по окончании программы «Время» начисто терял всякий практический интерес к гостеприимной хозяйке. Он вставал из-за стола, тщательно оправлял гимнастерку, крепко жал руку взволнованной женщине и уходил восвояси. Многие бурно переживали такой незапрограммированный финал, принимали валерьянку и порой даже вызывали на дом неотложку, но факт оставался фактом: Федор Терентьевич ни для одной не делал исключения и повсюду вел себя абсолютно одинаково.
