— Да… Я поднимаюсь ни свет ни заря, как жаворонок, — не сразу ответил Тихий. — А что?
— Нашему отделению связи требуется почтальон! — бравурным тоном сообщил Новосельцев. — Режим работы там как раз по вашему характеру, Георгий Александрович. Разнесете утреннюю почту и после девяти — вы вольная птица. А вечерняя почта втрое меньше утренней, с ней ничего не стоит управиться за часок. И к черту на рога ездить не надо, все, как говорится, под боком.
Тут Новосельцев внезапно поседел, у него изменились черты лица, и он превратился в однорукого кадровика с приборного завода, требующего у Тихого официальное объяснение в письменной форме с точным указанием причины (или причин) допущенного им прогула. Завтра в шестнадцать ноль-ноль состоится расширенное заседание цехового комитета профсоюза, и, если Тихий не представит удовлетворительного объяснения, у него будут серьезные неприятности.
«А ну их всех к богу в рай!» — решил Тихий, отчетливо понимая, что с этим заводом тоже покончено, и тотчас очутился в полупустой электричке, где двое студентов — девушка в стройотрядовской форме цвета хаки и плотный парень в пестрой рубахе и латаных джинсах — мастерски исполняли песню о быстротекущей человеческой жизни. «Когда мы были молодые и чушь прекрасную несли, — звучал припев, — фонтаны били голубые, и розы красные цвели…» Но каждый раз он звучал по-разному — сперва бодро, а потом все тише и тише, так как о своей прошедшей молодости вспоминали все более старые люди.
Чувствуя, как голова буквально раскалывается от боли, Тихий понял, что окончательно проснулся. Он открыл глаза, зажмурился от яркого света и совершенно неожиданно обнаружил, что находится в чужой комнате. Что за чертовщина! Только этого ему не хватало!
Он помотал головой, начал испуганно озираться и заметил рядом вчерашнюю Зою. Только сейчас на ней не было платья, а была ночная рубашка с незабудками. И лицо — без косметики, порозовевшее от смущения и такое свежее, как будто не со сна.
— Доброе утро, Гошенька! — прошептала Зоя и привлекла его к себе…
Через некоторое время Зоя убежала в ванную и вскоре возвратилась оттуда умытая и причесанная, с капельками воды на волосах.
— Где мы? — растерянно спросил Тихий, успевший надеть брюки и обуться.
— У меня, на Пятой Парковой.
— Э… Как бы мне помыться?
— Гошенька, ты не стесняйся и будь как дома, — ласково ответила Зоя. — Соседка на работе, ее дочурка в школе, и, кроме нас, в квартире никого нет. Вот тебе чистое полотенце, а мое мыло и зубная паста — на полочке, справа от зеркала.
