Тихий поставил чайник, присел на диван и открыл Диккенса, но ему не читалось. А может быть, плюнуть на свой неказистый наряд и наведаться к Яше? Двадцать четыре минуты восьмого, еще не поздно… Чего ему бояться? Что примут по одежке? Ну и бог с ними! А развеяться на людях — это не во вред! Он, Тихий, любит компанию, общий разговор и радостные лица людей. Вот поэтому он сейчас пойдет к Яше! Возьмет ножницы, срежет бахрому у брюк, наденет вместо пиджака свитер с глухим воротом и пойдет!
Тихий быстро переоделся, подошел к шкафу с разбитым зеркалом и взглянул на себя. Худощавое бледное лицо, седина на висках, и морщин будь здоров сколько. Но стоит ли вешать нос, когда жизнь прекрасна и удивительна? Он повеселел, накинул плащ, снял со стены гитару, забежал на кухню, чтобы выключить газ, и вприпрыжку спустился по лестнице.
Пробежав через скверик на Большой Сергиевской, где жил Яша, Тихий едва не столкнулся со старым адвокатом Аптекаревым, который медленно преодолевал подъем, широко расставляя ноги и разводя руки в стороны, как будто хотел обнять весь мир, но почему-то застеснялся и не решился. Тихий знал причину странной походки Аптекарева: старик издавна страдал глаукомой и его глаза различали только яркий свет.
— Добрый вечер, Николай Парфенович! — сказал Тихий.
— Гошенька, дорогой ты мой! — чрезвычайно обрадовался Аптекарев. — Куда же ты запропастился? Манкируешь? Без тебя я знаешь как скучаю. Почему не заходишь?
— Виноват, Николай Парфенович. Я уже пять недель как оформился на завод и слегка сбился с ритма.
— Так ты работаешь? Молодец! Вот это я одобряю! Молодец! — с жаром воскликнул старик, энергично пожимая руку Тихого. — И вино не пьешь?
— Не пью, — ответил Тихий, стараясь не думать о предстоящем застолье.
— Дорогой мой, какой же ты молодец! — растроганно повторил Аптекарев. — Как я рад за тебя! Я всегда в тебя верил! Сам устроился или кто-то помог?
— Константин Дмитриевич Новосельцев.
— Это который?.. Постой-ка, постой-ка, уж не наш ли участковый уполномоченный?
— Он самый.
— Хороший он человек, Гошенька, очень хороший! — Старик Аптекарев говорил нараспев и временами чуточку завывал. — Я тоже его должник! Третьего дня он приходил к нам на квартиру увещевать моих извергов. Так славно их пропесочил, такую им организовал баньку с дубовым веничком, что ни в сказке сказать, ни пером написать! Я едва не расцеловался с ним.
— Ну и что, угомонились они? — участливо спросил Тихий.
